"..В осень 1940 года чубарские колхозники собрали высокий урожай хлеба. На трудодни выдавали полной мерой. Новыми нарядами защеголяли колхозные девчата и парни, у дворов засверкали никелем велосипеды, поднялись высокие крыши новых домов. Тучно поднимались хлеба и летом 1941 года. Дожди шли, как по заказу, радовали сердце. Опять с урожаем, опять с хлебом, обновками, с радостью новоселий. Только одно омрачало – всё чаще возникали разговоры о войне. Песни по радио тревожили душу: «Если завтра война…». Газеты в коротких сообщениях несли тревожное ожидание. И всё равно, начало войны было неожиданным.
Не верилось, что в этот синий день, полный солнца и буйного праздника летней зелени, где-то вздыбилась земля, чернота прикрыла солнце, сея разруху и смерть. Женщины всё смотрели на запад, будто отсюда, за тысячи тысяч километров, можно увидеть, узнать, что происходит там. Но небо хранило спокойную синеву. Будто нигде ничего не тревожило его мирную светлость. Первых новобранцев провожали в первую неделю войны. Стояли знойные, до духоты, дни, словно сюда доходили отблеск и жар военных пожарищ, пылающих далеко на западе. Тревога была в высоком белесом небе, тревога была на лицах женщин и детей. Новобранцы прятали эту тревогу за ободряющие улыбки, бережно ласкали детей. Женщины молчали. Не плакали. И только когда трогались телеги, взметая за собой легкую сухую пыль, вырывался из чьей-то груди одинокий горький всхлип. И тогда его подхватывали женские голоса, полные слёз и печали.
У работников Талды-Курганского райвоенкомата глаза слипались от усталости. Мужчины уходили на войну. Медицинская комиссия дотошно проверяла здоровье, без всяких скидок на военное время – давала отсрочки. Получил по болезни отсрочку и Матай Баисов. Наступила зима 1941 года. Фашисты были у Москвы. В Талды-Кургане появилось много эвакуированных – измученные лица, тревожный взгляд. Матай садился на коня, часто выезжал в город, заходил в военкомат. - Когда? – задавал он один и тот же вопрос. В Чубар приходили серые листки похоронок, плач повисал над селом. В такие дни Матаю казалось: молчанье, с которым встречали его в семье погибшего, – это немой укор ему: «ты здесь, а наш там сложил голову». Матай молча седлал коня и снова ехал в город, в военкомат.
Призвали его в октябре 1942 года. Уже не было тревоги за Москву, уже накапливался изо дня в день, подходил к своему решающему часу невиданный победный триумф наших войск под Сталинградом. Баисов попал в пулеметное отделение 136 стрелковой дивизии Воронежского фронта, переименованной потом в октябре 1943 года в I Украинский фронт. Пока он добирался до части, в которой ему было суждено служить целый год и потом погибнуть, кольцо советских войск в междуречье Волги и Дона сомкнулось, армии Паулюса больше не существовало. У всех, кого тогда встречал Матай, только и разговору было: «Сталинград», «Волга», «Паулюс»; на всех солдатских лицах – радостное оживление, во всех частях – праздничная приподнятость.
Матай писал домой письма, полные оптимизма, забот о доме, о детях. На ученьях с особой тщательностью узнавал всё о пулемете, стал одним из лучших пулеметчиков, а потом и командиром пулеметного отделения. Во многих боях проверялась армейская закалка молодого воина. В освобожденных селах видел он измученных, голодных детей, печи вместо хат. А война шла на запад. В октябре 136 дивизия вышла к Днепру. Впереди, на том берегу, был Киев. Осенняя вода широкой большой реки была темна. Веяло от нее тревогой и ожиданием. Генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко теперь пишет о своих воспоминаниях о том, что предшествовало битве за Днепр: «Сложилось своеобразное положение: обе стороны старательно совершенствовали свои оборонительные сооружения и в то же время готовились к наступлению». В секретном приказе Гитлера от 29 октября 1943 года говорилось: «Я перебросил на Восток дивизии с Юга и Запада, чтобы обеспечить разгром сил противника, наступающих через Днепр, посредством контрнаступления…». Разведки обеих сторон доносили о стягивании частей и техники к берегам Днепра. Матай не знал этого. Но он понимал, – за этим затишьем – бой, суровый и беспощадный.
За этой широкой плавной рекой, не похожей на веселые горные реки родного края – большой и прекрасный город, наш город, который надо отнять у врага. Бой начался уже на том берегу. Ночью батальон Баисова, пользуясь «любыми плавсредствами», закрепился на правом берегу. Ночь наливалась ясными, яркими не по-осеннему звездами. Темный берег, на котором теперь окапывался пулеметный расчет Баисова, хранил тишину. Бой начался утром. Яростный, беспощадный. Немецкую пехоту поддерживали танки шестой танковой армии, которую, в упорной попытке «спасти» положение, Гитлер бросил навстречу наступающему Первому Украинскому фронту. «К периоду битвы за Днепр, – говорится в хронологическом сборнике «О Великой Отечественной войне», – немецкая авиация имела самое большое количество авиации за весь период второй мировой войны».
Самолеты зависали почти над каждым окопом, шквал авиационных бомб на участке 136 дивизии вздыбил Днепр. Высокими тёмными султанами вода поднималась вверх, обнажая на мгновение дно. Пулемёт устал раньше людей, его ствол раскалился, но люди были сильнее металла, сильнее смерти, которая была всюду, плотной стеной ла на них. Люди вели бой. Атака была отбита. Немцы отступили к маленькой железнодорожной станции, которая была сейчас для нашей армии в стратегическом отношении важнее большого города. Она давала возможность контролировать местность, железную дорогу. Она была необходима нам. И враг тоже понимал это. На следующий день ещё плотнее был огонь артиллерии, ещё гуще – стаи самолётов в небе, яростнее танковая атака. Двое из расчёта Матая были убиты. Один за другим. Матай остался один. Вёл бой. Рука, лежащая на гашетке, казалось, слилась с ней. Казалось, человек и пулемёт сейчас единое. А немцы всё шли и шли, и их нужно было остановить, не пустить к Днепру. И он остановил. И удивлялся сам потом, что выжил в этом адском огне, и радовался гордо, когда сказали ему, что беспрерывный огонь его пулемёта помог подтянуть резервы и заставить врага бежать.
Потом был бой за село Черняхов, и станковый пулемёт Матая снова косил врага шквальным огнём. А когда умолк пулемёт, батальон поднялся в атаку. Он мстил за Матая. Знал, что молчит пулемёт оттого, что погиб герой. … За форсирование Днепра более двух тысяч человек удостоились звания Герой Советского Союза. В том числе и наш земляк из села Чубар Матай Баисов. Это и в его честь горит теперь вечный огонь Славы на могиле Неизвестного солдата в Киеве, это школа его имени каждый день распахивает широкие двери перед шумливой счастливой детворой в колхозе имени XXII партсъезда Кировского района, это и ему салютуют каждый праздник Победы орудия мирных лет. (статья Е.Тихомировой)
