Нереальная реальность
В пятницу 18 июля 2014 года с 20 до 21 часа я пережил самое сильное потрясение за все годы "телесмотрения". Ведущего "Вестей" показывали в основном сверхкрупным планом: на весь экран голова и глаза, гипнотически сверлящие зрителя. Губы складывали слова и фразы о катастрофе малайзийского "Боинга". И в каждом сюжете выпуска, как заклинание, три-четыре повтора про ответственность Украины, над территорией которой пролетал самолет. Казалось, остальные слова в материалах журналистов - только "мостики", чтобы еще раз вернуться к главному: Украина несет ответственность. И снова крупно глаза ведущего. Ты запомнил? Ты хорошо запомнил: Украина ответственна? Жуть какая-то. Раньше термин ТВ-зомбирование все же носил символический характер, а тут - вот оно.
Я помню, как все начиналось. Никому не известный человек становится главой государства. Его образ лепится через телевизионную картинку - поездки по стране, поглаживание телят, хлебные колосья на ладони. Хорошо пошли ежедневные деловые встречи с членами правительства и губернаторами. Президент как бы искренне интересуется у министра сельского хозяйства:
- Ну, что там с видами на урожай?
Сначала это выглядело смешно, потом привыкли. В этих сюжетах появился даже свой скрытый смысл: за чередой аудиенций отыскать особенности внутриполитического расклада в Кремле - кого принял, кому отказал? Так постепенно реальная жизнь страны подменялась ее экранным изображением. А потом телевизор начал создавать новую, другую жизнь, перекидывая ее уже с экрана в реальность.
Украинские события становятся апофеозом жанра. Уже никто не вспомнит, с чего и почему все началось. Новые репортажи с места боевых действий продолжают вчерашние. "Очевидцы" старательно проговаривают сюжеты, вышедшие в эфир накануне, охотно подхватывают подброшенные им подсказки: каратели, хунта, фашисты, геноцид… За набором слов и ярлыков теряются живые люди. "Фашист" не просыпается утром от солнечного луча, не целует ребенка на ночь, не любит галушки со сметаной или пельмени под водочку. Для экрана у него одна функция: быть образом врага, звериной жестокостью оправдывающего действия империи добра. Остальные герои репортажей, по закону жанра, тоже покорно укладываются в заданную схему - страдающие, ни в чем не повинные "дети, женщины и старики". У них своя роль. Не жизнь.
Нечто похожее происходило и в Советском Союзе. В тогдашнем "Времени" несколько месяцев держал "голодовку" американский борец за мир доктор Хайдер. Террористы из "Черной пантеры" становились революционерами. Нам рассказывали об усилении влияния в Европе компартий и о серьезности намерений Гэса Холла в борьбе за пост президента США. Но все же советские телеобозреватели не пытались подменить реальность. Они лишь давали событиям нужную интерпретацию. Герои их репортажей действительно существовали - Хайдер сидел на улице с плакатом, а Холл в самом деле баллотировался в Белый дом.
Теперь все иначе. Журналист перестает быть наблюдателем и, по мере возможности, объективным рассказчиком, он теперь организатор событий. В багажник автомобиля укладывается гранатомет - сами стреляем, сами снимаем. Созданные под камеру куски жизни соединяются, как кадры на монтажном столе. Эта телереальность начинает развиваться уже по своей колее. В тесном пространстве останкинского куба люди заводят друг друга новым и новым креативом, профессионально завидуя отличившимся сослуживцам. Трехлетнего мальчика распяли на центральной площади города! Киевская хунта охотилась за самолетом президента России! Новая провокация американцев: в сбитом "Боинге" оказались заранее подложенные мертвецы!
Весь мир спорит о виновных в гибели малайзийского лайнера. Россия? Украина? Донецкая шпана? Как бы оно ни было, кнопку нажал один человек. Что он чувствует сейчас? Как смотрит репортажи о последствиях своих действий? На разбросанные обломки самолета, останки человеческих тел и детские игрушки вокруг? Боюсь, что, как и все предыдущие годы, он не увязывает свою жизнь с тем, что видит на экране. Просто обломки, останки, забавный плюшевый зайчик… Телезритель, отученный экраном от реальностей настоящей жизни, которая уже давно представляется чередой картинок и набором сопровождающих ярлыков: укроп, москаль, пиндос…
А потом крупный план ведущего. Голова во весь телевизор. Человек по ту сторону экрана может уже ничего не говорить, достаточно вот этих гипнотически буравящих глаз: ты все понял? запомнил? будешь вести себя, как надо?
Может быть, это и есть будущее телевидения, когда главным критерием профессионального отбора станет взгляд. А все слова мы знаем наизусть. Слова, которые больше ничего не обозначают.
