Читайте как можно меньше!

Что лучше - читать много и все подряд, или не читать вовсе? В Казахстане после прошедшего конкурса "Мисс Казахстан" начались споры вокруг выступления шоумена и члена жюри Ануара Нурпеисова, который упрекнул красавиц в том, что они имеют скудные литературные познания и призвал девушек отказаться от погони за красотой.

Возможно, на эти вопросы ответит Генри Миллер - один из американских классиков XX века, прославившийся автобиографической прозой о жизни в Нью-Йорке и Париже. Сайт "Горький" отобрал цитаты из работы Миллера "Книги в моей жизни" - его читательской биографии, посвященной природе чтения и писательства, живительной силе книг и взаимоотношениям литературы и жизни.

О том, сколько нужно читать

Я прочел отнюдь не так много, как ученый, или книжный червь, или даже "хорошо образованный человек", - тем не менее я, несомненно, прочел в сотни раз больше, чем это было нужно для моего собственного блага. Говорят, лишь каждый пятый американец читает "книги". Но и эти немногие люди читают слишком много. И вряд ли хоть один из них живет полно или мудро. (...) Читайте как можно меньше - отнюдь не как можно больше! О, можете не сомневаться, я всегда завидовал тем, кто с головой погрузился в книги. Я тоже втайне мечтал наброситься на все те книги, с которыми долго забавлялся в воображении. Но я знаю, что значение имеет не это. Теперь я знаю, что мне не нужно было читать и десятой доли того, что я прочел. Самое сложное в жизни - это научиться делать лишь то, что несомненно полезно и жизненно важно для вашего блага.

О медленном чтении

Как редко прекращаем мы читать, чтобы полностью отдаться богатству наших собственных мыслей! Нет, мы душим и подавляем свои мысли, убеждая себя, что непременно вернемся к ним, когда прочтем книгу. И, разумеется, никогда этого не делаем. Если бы мы тащились, словно черепаха, насколько это было бы лучше и мудрее, насколько полезнее для нашего развития! Что случилось бы, если бы мы прочли книгу за год, а не за несколько дней?

О причинах чтения

На мой взгляд, мы читаем в основном по следующим причинам: во-первых, чтобы уйти от самих себя; во-вторых, чтобы чувствовать себя во всеоружии в борьбе с реальными и мнимыми опасностями; в-третьих, чтобы "утереть нос" соседям или произвести на них впечатление, что, в сущности, одно и то же; в-четвертых, чтобы знать, как обстоят дела в мире; в-пятых, чтобы доставить себе удовольствие, что означает стимулировать себя к деятельности более интенсивной, более высокого порядка и к более богатому существованию. (...) Не требуется долгих размышлений, чтобы прийти к выводу, что, если быть честным с самим собой и пребывать в согласии с миром, лишь последняя причина - сейчас наименее значимая - имеет право на существование. Остальные должны исчезнуть, поскольку никакой ценности не представляют.

Об обязанностях

Если чтение книг так глубоко волнует вас, что вы готовы забыть свои обязанности, эти обязанности для вас большого значения не имеют. Значит, у вас есть обязанности высшего порядка.

О классике

Самым прискорбным образом ошибаются те, кто утверждает, будто фундаментом знаний, или культуры, или чего бы то ни было обязательно являются те классики, которые находятся в каждом списке "лучших" книг. Я знаю, что во многих университетах целые программы базируются на подобных, тщательно составленных списках. По моему мнению, каждый человек должен выстроить собственный фундамент. Суть индивидуальности в том и состоит, что она уникальна. Каким бы ни был материал, определивший само существование нашей культуры, каждый человек должен решить для себя, что именно он возьмет и воспримет, дабы сформировать свою собственную судьбу. Отобранные профессорами великие произведения представляют собой их выбор.

О книгах мертвых и живых

При всем моем уважении к некоторым авторам, должен признаться, что не могу сказать, какие из них были хорошими или плохими для меня. Если же говорить о книгах, то я бы предложил такой критерий для определения хороших и плохих: те, что живы, и те, что мертвы. Отдельные книги не только дарят ощущение жизни и поддерживают жизнь, но - подобно очень редким людям - прибавляют жизнь.

О детстве

Мое истинное образование началось на улице, на пустырях в холодные ноябрьские дни или на ночных перекрестках, где мы часто гоняли на коньках. Естественно, одной из наших вечных тем были книги - книги, которые мы тогда читали, хотя считалось, что мы даже не подозреваем об их существовании. Знаю, это прозвучит экстравагантно, но мне кажется, что только величайшие знатоки литературы могут соперничать с уличным мальчишкой, когда дело доходит до извлечения особенностей и сути книг. По моему скромному мнению, мальчик куда глубже постигает Иисуса, чем священник, куда ближе к Платону во взглядах на формы правления, чем все политические деятели мира.

О книжных джунглях

Смотреть на себя в качестве читателя, каким я некогда был, означает примерно то же самое, что наблюдать за человеком, прокладывающим свой путь в джунглях. Обитая в самом сердце джунглей, я, по правде сказать, о джунглях узнал очень мало. Но никогда не было у меня такой цели - жить в джунглях - напротив, я хотел оказаться от них как можно дальше! Мое твердое убеждение состоит в том, что нет нужды жить в этих книжных джунглях. Жизнь сама похожа на джунгли - вполне реальные и вполне поучительные, если сказать о них самое малое. Но, спросите вы, неужто книги не могут стать помощником и проводником, когда прокладываем мы путь сквозь чудовищные заросли? "Не продвинется далеко, - сказал Наполеон, - тот, кто знает заранее, куда хочет прийти".

Об источнике знания

В поисках знания или мудрости всегда лучше идти прямо к источнику. Источником же служит вовсе не ученый или философ, не мастер, святой или учитель, сама жизнь - непосредственный опыт жизни.

О писательстве

Писать книги означает возвращать то, что мы взяли из кладовых жизни.

О Ван Гоге

Ван Гог, не имевший никаких литературных претензий, написал одну из величайших книг нашего времени, причем сам он даже и не сознавал, что пишет книгу. Жизнь его, представленная в письмах, содержит больше откровений и волнует сильнее, чем какое бы то ни было произведение искусства, - сильнее, я бы сказал, чем подавляющее большинство знаменитых исповедей или автобиографических романов.

О Карлейле

Я помню, как ежедневно читал по дороге на работу и с работы - с тех пор прошло уже больше тридцати лет - книгу Карлейля "Герои, культ героев и героическое в истории". Читал я его в поезде надземной железной дороги. Однажды высказанная им мысль настолько глубоко поразила меня, что я, оторвавшись от страницы, с трудом узнал окружавшие меня и очень знакомые мне лица. Я пребывал в другом - абсолютно другом мире. Что-то сказанное им, чего я уже не могу припомнить, потрясло меня до самых основ моего существа.

О Достоевском

Я часто упоминал знаменитую фотографию Достоевского, которую изучил много лет назад: она висела в окне одной книжной лавки на нью-йоркской Второй авеню. Для меня это всегда будет подлинный Достоевский. Человек из народа, страдавший ради него и вместе с ним. Вечный moujik.

О Ницше и почтовом каталоге

До тридцати одного года я тоже был "трудящимся". Именно на этот ранний период приходится большая часть прочитанного мною. И я всегда читал в тяжелых условиях. Помню, как меня выставили за дверь, поймав за чтением Ницше, тогда как мне нужно было составлять почтовый каталог - тогдашняя моя работа. Какое счастье, что меня прогнали, думаю я теперь. Разве не был для меня Ницше гораздо важнее, чем любой каталог?

О списках книг

Я бы отдал все на свете, чтобы узнать названия всех книг, которыми упивался Достоевский или Рембо.

О памяти

Монтень часто говорит о своей плохой памяти. Он утверждает, что был неспособен пересказать содержание или даже припомнить свои впечатления от некоторых книг, многие из которых были им прочитаны не один, а несколько раз. Я убежден, однако, что у него должна была быть хорошая память в других вещах. Почти каждый имеет память недостаточную и с изъянами. Люди, способные обильно и точно цитировать тысячи прочитанных ими книг, излагать во всех деталях сюжетную линию какого-нибудь романа, приводить имена и даты исторических событий, обладают чудовищной памятью, которая всегда внушала мне отвращение.

О чтении в туалете

Просто открыть задний проход - разве этого недостаточно? Надо ли подключать к этому делу Шекспира, Данте, Уильяма Фолкнера и множество других авторов карманных книг? Боже мой, как усложнилась жизнь!