Религиовед: Казахстан производит на экспорт деятелей псевдодуховности

Глава государства в среду подписал закон "О религиозной деятельности и религиозных объединениях" и сопутствующие поправки к нему. Этот документ вызвал неоднозначную реакцию в обществе. В частности, полемику вызвали нормы об обязательной перерегистрации действующих в Казахстане религиозных объединений. Противники закона утверждают, что документ ограничит свободу вероисповедания. Каким может быть эффект от нового закона, КазТАГ поинтересовался у эксперта, проводившего религиоведческую экспертизу документа на стадии законопроекта, главы Центра исследований проблем религии и психологической реабилитации в Астане Есбосына Смагулова. - Есбосын Меркешевич, Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ и другие правозащитные организации в период обсуждения проекта этого закона давали ему негативную оценку. В частности, из-за нормы об обязательной регистрации религиозных объединений. Что вы скажете на этот счет? - Для подавляющего большинства религиозных объединений, я думаю, не составит труда пройти заново регистрацию после принятия данного закона. Уже 20 лет прошло, можно было набрать 50 членов (минимальное число последователей, необходимое по новому закону для регистрации религиозного объединения. - КазТАГ). Не думаю, что какая-то церковь будет испытывать с этим проблемы. Даже такие организации, которые испытывают определенные сложности, существуя на Западе, в Европе называются "религиозными меньшинствами", у нас легко пройдут перерегистрацию. Но новый закон упорядочит конфессии. Исчезнут некоторые организации, созданные искусственно. Например, некие учредители ездили с гастролями по стране и создавали объединения в разных населенных пунктах. Я смотрел базы данных по областям, есть религиозные организации, где учредителями либо руководителями являются одни и те же люди, хотя эти объединения раскиданы по нескольким регионам. Для чего они создавались? На мой взгляд, это делалось, чтобы создать базу, плацдарм для дальнейшей работы. Получается, в форме своеобразного маркетинга создавались религиозные объединения, причем там, где нет последователей этой религии, нет почвы, ни одна этническая группа не исповедует эту веру. Они фактически открывали офисы. Кроме того, достаточно много объединений сейчас уже не действует. Были случаи, когда пастор умер несколько лет назад, а община числится, как действующая поныне. Необходимо обновить списки и привести их в соответствие с сегодняшними реалиями. Ничего крамольного я в этом не вижу. Такие действия проводятся в разных странах. - Противники этой нормы, а также положения о дифференциации религиозных объединений по количеству последователей, говорят, что это ограничит свободу вероисповедания в Казахстане. Насколько это верно? - Ничего подобного, похожие нормы дифференциации религиозных объединений, причем не только по количеству, но и по их вероучениям, по вкладу в культуру, историю и духовность того или иного народа, есть в том числе и в Западной Европе. Так, например, в Великобритании государственная религия - англиканская церковь. Главой является королева. В Норвегии есть церковь короля - лютеранская. К ней принадлежат практически все члены правительства и большая часть депутатов. И эти церкви, имеющие государственный статус, получают определенные привилегии. Они имеют возможность более свободно создавать культовые здания и преподавать свои дисциплины в школах или вузах. Они более активно участвуют в социальной жизни и могут влиять на политику. В странах, где нет статуса государственных церквей, выделяются несколько конфессий. Например, в Германии 5-6 церквей имеют соглашения с государством. Это евангелические церкви - лютеране, католики, православные и иудеи - с учетом того, что они исторически были представлены в этой стране. В Германии также есть так называемый церковный налог, его платят все, кто считает себя верующим. Этот налог перераспределяется только среди нескольких церквей, признанных государством. Хотя платят его все. То есть, даже если платит налог представитель общества сознания Кришны, его налог идет к признанным церквям. - То есть, в Европе не соблюдаются принципы религиозной свободы, которые провозглашает ОБСЕ? - Эти принципы - абстрактная абсолютная свобода и абсолютное равенство - такого практически нигде нет, ни в ОБСЕ, ни по всему миру. Единственное время и место, где они выполнялись, - СССР эпохи советского атеизма. Тогда действительно было равенство: все церкви отделены от государства и все запрещены. Принципы религиозной свободы, провозглашаемые ОБСЕ, основаны на абстрактной, идеализированной либеральной модели. Это утопия. Это, может быть, цель, к которой надо стремиться. А в реальности пусть сами представители ОБСЕ назовут страну, где принципы реально действуют. Сегодня в любом государстве Европы есть неравенство религий. В Греции православная государственная церковь. Во Франции есть мощное подразделение против сект, на уровне межминистерского комитета. Причем сектами считаются все, что не относится к традиционным признанным властями религиям. В Германии в органах национальной безопасности есть подразделение, которое выдает циркуляр о том, что нельзя принимать на работу приверженцев определенных верований, в частности сайентологов. В Италии, которая официально объявила себя светским государством, в Конституции прописана особая роль католической церкви. И церкви делятся на католическую и все остальные. В самых "хваленых" демократиях мусульманам не позволено строить мечети или возводить минареты. В Швейцарии, например, в Германии, Дании и Норвегии. - Вы хотите сказать, что Казахстан пошел дальше ОБСЕ по пути религиозной свободы? - Да, мы пошли намного дальше в степени свободы, чем декларируется на пространстве ОБСЕ. Мы куда либеральнее, мы более открытые… - Но не получилось ли отрицательного эффекта? - У нас действительно очень много самых разных религий. Есть те, которые имеют богатую историю, культуру, связь с историей народа. Или же это конфессии, которые появились в нашей стране за последние 10-20 лет, их раньше здесь никогда не было. По сути дела, они и для Запада новое явление, их называют новыми религиозными движениями - НРД. И есть некие учения, у которых только оболочка религиозная. Сейчас под видом религий много оккультизма, всяческих псевдорелигиозных курсов. В 90-е годы некая группа пыталась даже организовать и официально зарегистрировать в Казахстане церковь Сатаны. Чтобы уберечься от подобных "конфессий", в новом законе прописана религиоведческая экспертиза, в том числе по вероучению, исследование не только уставов, но и литературы, материалов. Некоторые СМИ иронизируют, мол, теперь будут проводить экспертизу нательных крестиков или чего-то подобного. Нет. Речь идет о том, что информация в страну ввозится сейчас не только в виде книг, есть диски, устройства памяти, буклеты и иные материалы. Но не нужно доводить до абсурда, никто не будет исследовать священнические одеяния. И в любом случае, экспертиза - это мнение того или иного ученого, теолога, а решения на основании их будут принимать государственные органы. - Еще одно утверждение, вызвавшее споры, что в Казахстане будут особо выделены ислам и православие. Есть ли их преимущество перед другими и на чем оно может быть основано? - У нас, по данным переписи населения и по результатам опросов, более 70 процентов населения называют себя мусульманами, 25-26 процентов - православными христианами, и 1-2 процента относят себя к католикам или протестантам. Есть небольшое количество последователей иудаизма, буддизма. Большинство населения страны считают себя верующими, и большая часть верующих исповедует либо ислам, либо православие. Они выделены на основе статистики, а также по связи их с культурой и историей страны. Многие спорят об уровне религиозности. Говорят, что на самом деле религиозных людей в Казахстане 15-30 процентов. Но не нужно отождествлять веру человека со степенью исполнения им культовых обрядов. Понятно, что не все каждую пятницу ходят в мечеть или каждое воскресенье в церковь. Не все соблюдают посты и совершают молитвы или пятикратный намаз. Никто же не отлучает от церкви человека, если он приходит в храм только на Пасху и Рождество. Не нужно быть радикальнее, чем радикальные течения. - Кстати, о радикальных, деструктивных и прочих религиозных течениях, устраивающих на фоне казахстанской веротерпимости битву за умы. По вашему мнению, как с ними бороться и возможно ли в этой борьбе победить? - Общество, если оно здоровое, то сводит к минимуму маргинальные проявления. Но наше общество - транзитное, и оно не может быть полностью здоровым. Оно еще в поиске, и, естественно, кто-то находит правильную дорожку, а кто-то может и ошибаться. Секты, движения и течения появлялись в разные эпохи и в разных странах. И при советской власти, когда была очень жесткая политика атеизма, секты были. Утопично думать, что мы сейчас наведем порядок, и такая проблема, как деструктивные секты, оккультизм и то, что доводит людей порой до психических отклонений или аномалий, все исчезнет. Нет. Но у нас будет база для того, чтобы с этим бороться. Государство наконец-то задумалось о последствиях неконтролируемой ситуации в сфере религий. Есть известный пример Южной Кореи. 50-60 лет назад в этой стране было традиционное буддистское общество, сохранялись какие-то местные культы и влияние конфуцианства. Сейчас более 60 процентов населения исповедует христианство, протестантизм. Причем эти церкви идут к нам. Церковь Грейс, например. В Корее изменился духовный код страны, нация оказалась духовно расколотой. И у них сейчас общество живет в другом ценностном мире, нежели раньше. По большому счету, это уже другая страна. То есть, в основе любой цивилизации лежит религия. Мы говорим об исламских, христианских цивилизациях, буддийских. И этот выбор влияет и на политику, и на экономику, и на общество, и на менталитет. - Но что помогает развиваться деструктивным сектам и учениям? - Псевдорелигии подпитывает идеологическая или религиозная неграмотность. Ведь многие люди называют себя мусульманами или христианами чисто номинально, потому что родители верят. Они при этом не знают глубоко принципов веры, культовых требований. И они могут любому человеку, который называет себя священником, поверить, потому что он, например, знает Коран или Библию, а они не знают. Плюс у нас развито различного рода целительство, как правило, псевдорелигиозное. Эти целители обещают здоровье, и люди в силу своей наивности или отсутствия четких принципов, не понимают, что это элементарный обман. Плюс используются известные техники рекламы, психологических манипуляций, и это очевидно, это было и есть, и будет. "Прихожанам" обещают весь мир и райское блаженство, а на самом деле они или отдают туда деньги, или просто теряют там остатки здоровья и выходят оттуда ни с чем. Очень много сейчас различных псевдоученых академий, в которых непонятно, кто руководит. И эти академии работают на международном уровне, поддерживают каких-то народных лекарей, в том числе и неких казахстанских шаманов. Мы уже производим деятелей псевдодуховности на экспорт. В Казахстане есть и экспортоориентированные секты. Есть, например, целительница, объявившая себя дервишем, в поселке Унгуртас. Ее пациентов, якобы для лечения, бьют палками, заворачивают в шкуру барана, надевают на голову металлическое ведро, чтобы какие-то энергетические каналы открылись. Режут барана и поливают человека теплой кровью. Очевидно, что это шарлатанство, и все равно люди там остаются. Потому что человек всегда будет верить в сверхъестественное. Другой пример: религиозно-целительское течение "Алля Аят". Подразделения его действуют уже в России и Прибалтике, есть большой интерес из Европы. Это одна из первых организаций, которая не к нам пришла, и от нас пошла по всему миру. Вторая - псевдоисламская секта "Ата жол". У них тоже появились филиалы на территории России - в Башкирии. - Вы упомянули, что цивилизационный выбор влияет и на политику, и на экономику, и на общество. А мы какая цивилизация? - Мы, как я уже говорил, являемся транзитным обществом, между советским и постсоветским. У нас проблема идентичности очень актуальна. Казахстан называют и Евразийской цивилизацией, и тюркской. Кто-то еще в коммунизме живет, а кто-то уже видит нас исламской цивилизацией. Но говорить о том, что окончательный выбор сделан и этот выбор принят населением, мы не можем. Транзитное состояние усиливает духовный вакуум, порождает поиск, и тут множество векторов буквально растягивает в разные стороны. И новый закон не даст ответа на этот цивилизационный вопрос. Этот выбор должно делать общество. Мы сами должны определиться, куда нам идти и к каким ценностям стремиться. - Спасибо за интервью!