"Невидимый институт". На что вдохновили алматинские горы ученика Малевича

В алматинской галерее Kazarian Art Center сейчас проходит выставка памяти казахстанского художника Рустама Хальфина, который ушел из жизни 10 лет назад. Работы художника-абстракциониста хранятся в собраниях музеев и частных коллекциях по всему миру. Хальфин был учеником ленинградского авангардиста Владимира Стерлигова, который в войну был эвакуирован в Алматы. Когда Стерлигов вернулся в родной город, к нему перенимать опыт ездили наслышанные о нем алматинские художники. Так и сложилась "школа Стерлигова".

Корреспонденты Tengrinews.kz посетили выставку совместно с искусствоведом Баян Карибаевной Барманкуловой. Ее комментарии дают понимание, чем уникальна "школа Стерлигова", как казахские орнаменты и алматинские горы повлияли на творчество целой плеяды живописцев, а также по какому принципу художники-абстракционисты дают названия своим картинам.

"До войны художников в Алматы было человек 15-20. Изобразительное искусство у нас началось в 1920-е годы, когда Николай Хлудов открыл школу, одним из учеников которой, например, был Абылхан Кастеев. До этого казахи обходились без изображения, только орнамент. Вы можете себе представить юрту и поверх ковров картины? Сам принцип жизни не располагал к живописи. Во время Великой Отечественной войны сюда приехало много художников из Ленинграда, Москвы, Киева, немного из Одессы. Жизнь закипела.

Карандашные эскизы, В. Стерлигов

Владимир Стерлигов был эвакуирован в Алматы после контузии в 1942 году, преподавал в Театрально-художественном училище, иллюстрировал детские книги. Он - ученик Каземира Малевича. До войны его живопись была авангардной. Все художники, попадая в новые обстоятельства и пейзажи, с помощью линий и цвета охватывают то, что их окружает. Мастер делал зарисовки карандашом и акварелью. Обратите внимание на качество бумаги. Мой старший брат пошел в школу в 1944 году - они писали на полях газет, бумаги не было. Даже желтая тонкая хрупкая писчая бумага тогда была подарком.

Т. Глебова

Стерлигов придумал свою "чашно-купольную" систему в 1960-м году, уже после Алматы. Ему удалось сформулировать и в своих работах показать новый способ писать на плоскости, не разрушая ее. Я вижу в этой системе отголоски казахских, тюркских орнаментов сырмак и текемет. Когда вы смотрите на них, то независимо от вашей воли вы видите, то черный узор на белом фоне, то белый узор на черном фоне. Они вплетены в одну плоскость. Также мне это напоминает наши горы. Замечали, что в ясный день голубизна неба как будто налита в стакан? Прямо как на картинах Стерлигова и его последователей.

"Горный пейзаж", В. Стерлигов, 1942-1945

"Тыква", В. Стерлигов 1942-1945

Его постулат звучал так: "Прямая разъединяет мир, кривая соединяет". Если провести прямую, то будет верх и низ, а если сделать S-образную кривую, то уже трудно отделить… В природе в сущности прямых линий нет - она мягкая, волнообразная, все прямое создал человек. Можно сказать, что это абстракционизм.

"Натюрморт с лимоном", Е. Гриценко, 2009

"Две груши и патиссон", Г. Зубков

"Фигура", Ю. Гобанов

Выставиться в Алматы, приехать сюда хотели все ученики и последователи Стерлигова. Потому что Стерлигов был здесь, смотрел на алматинские горы - все окружающее повлияло на его развитие. Они даже ходили на Октябрьскую 38, где он жил. Там уже построена многоэтажка, но напротив стоят домики еще старые, частные. Они уверены, что эти домики точно рисовал Стерлигов - среди его эскизов есть похожие.

"Полтергейст", Р. Хальфиков, 1991

Рустам Хальфин познакомился со Стерлиговым в 1971 году, приехав по протекции к нему в Ленинград, его увлекла стерлиговская система. Работы Хальфина - замечательные. Вот смотрите - эту вынесли на афишу, она цветная. Здесь несколько цветных плоскостей: черная, белая, желтая. Они касаются друг друга, но не жестко, а как в войлоке, как в орнаменте текемет.

Интересно, что родившиеся в аулах казахстанцы легче понимают и принимают абстракционизм. Городские над Малевичем и Кандинским шутят: "Да мы сами так можем", им понятна только сюжетная живопись. А тем, кто родился и вырос в аулах, зачастую все понятно. Ведь они воспитаны на орнаменте, они выросли среди орнамента. Это наблюдение я сделала, преподавая в Архитектурном. Искусствоведы из Кыргызстана согласились с моими выводами.

"Остановка в пустыне", А. Носов, 2016

Возьмем работу "Остановка в пустыне" Александра Носова. Я просто с ума схожу от красоты цвета. Думаю, что было яркое солнце - художник передает жар пустыни через большое количество красного. Вот чуть-чуть зеленого, желтого - это трава и небо. Чем интересно искусство - здесь нет общих решений. В абстракции художник отходит от изображения предмета, а дает только свои цветовые ощущения от мира.

"Облако", А. Гостинцев, 2015

"Ожидание у моря", А. Ророкин

В сущности, все картины всех художников могли бы называться просто "Композиция", а мелодии всех художников - "Симфония". Как у Василия Кандинского: пронумерованные композиции. Но важно то ощущение, которое хочет передать художник. Именно его он отражает, давая название картине. Именно это ценно в искусстве. Тот же искусствовед учится всю жизнь: смотрит картины, читает литературу, слушает музыку. Вот взять Бальзака, например: он на нескольких страницах описывает будуар героини. И читать это - огромное наслаждение. А у другого автора: "На голове была шляпа". Это так скучно. Творческий человек увидит предметный мир героя и опишет его так, что и другие будут в восторге.

"Фрагменты предметов Р. Хальфина", Г. Трякин-Бухаров

У самого входа посетителей галереи встречает и провожает работа Георгия Трякина-Бухарова, дружившего с Хальфиным. Когда художник умер и родственники выбрасывали ненужные, на их взгляд, вещи, то он собрал фрагменты предметов и сделал вот такой коллаж. Хальфин занимался не только живописью, он еще делал инсталляции, акции устраивал. Эта выставка посвящена ему как живописцу. А работа его друга напоминает нам о других гранях его таланта".

 

Выставка "Школа В.В. Стерлигова: Санкт-Петербург - Алматы. Памяти Рустама Хальфина" в Kazarian Art Center (ул. Станкевича, 59) продлится до 15 ноября

 

Ольга Пастухова,

Фото Андрея Зайцева