13 октября 2020 | 09:44

"Дышать нечем, но выхода у нас нет!" Старики поселка возле ТЭЦ-2 живут с закрытыми окнами

Анастасия Солнцева Старший корреспондент

Алихан Сариев Фотокорреспондент

Смрадные запахи. Пасмурное небо. И тревожные крики вечно недовольных ворон. В голове навязчиво крутятся мрачные мелодии из фильмов про апокалипсис. Виды вокруг навевают именно такое, давящее, тягостное настроение. Грустные мысли усиливаются при взгляде на недавно убранные поля: здесь сеют пшеницу и ячмень. А ведь те, кто потом ест хлеб из этого зерна, и не догадываются, что выращены они в таком антиэкологичном месте. Это бывший дачный поселок, в котором проживают около двадцати семей, он расположен рядом с ТЭЦ-2 и заводом в Алматинской области.

Дома здесь отапливают исключительно углем. При этом большая часть местных жителей — старики и дети. Оказавшись здесь, мы понимаем, что проблема поселка не только в плохой экологии, все гораздо глубже. Это и социальная неустроенность, и заброшенная инфраструктура, и отсутствие своевременной квалифицированной медицинской помощи. Один из героев скажет нам емкую, но хорошо объясняющую всю ситуацию фразу: "Амал жок". И действительно, во всей этой истории чувствуется какая-то безысходность.

Зауат-апа переехала сюда вместе с мужем из аула Кабанбай, что в Алматинской области. Сейчас ей 81. Здесь она стала ближе к внукам, но на малой родине чувствовала себя гораздо лучше.

К плохому воздуху она почти привыкла. Только вечерами, когда ветер усиливается, закрывает окна и двери. Дышать становится невозможно.

Супруг Абикен-ата старше ее на пять лет. В прошлом — художник-декоратор, работал в местном театре. По его рассказам, участок здесь они приобрели около пяти лет назад. По признанию Абикена-ата, ему "привыкнуть здесь было легче, а вот жену подводит давление, и тянет ее на малую родину".

Здесь супруги держат небольшое хозяйство - коров, кур, телят. Все выращивают для себя, но иногда излишки молока и сметаны келин отвозит в город на продажу.

О том, что трава может быть непригодна для скотины, старики не задумываются.

Распрощавшись с ними, идем дальше. Пройдя несколько полуразрушенных домов, видим детвору. Оказывается, здесь живут два брата. Перебрались сюда около пяти лет назад вместе с семьями из Жаркента. Оба по образованию педагоги. Но на работу в город ездит только один из братьев, второй занимается воспитанием детей - у него их четверо. "Конечно, нам здесь не нравится, дышать нечем, люди задыхаются, но "амал жок", деваться некуда", - говорит Ясинжан Мусаев.

"А печку чем топите?" - спрашиваем. "Углем, конечно. Здесь все углем топят. Чтобы подключить газ, нужно согласие как минимум тридцати семей, а здесь столько не наберется. К тому же само подключение обойдется примерно в двести тысяч тенге, а это не всем по карману. У меня, к примеру, жена работает поваром в столовой, детей не с кем оставить, поэтому я без работы сижу, а пособие на детей — чуть больше сорока тысяч тенге".

Вообще, сам дачный поселок напоминает постапокалиптическую картину. Половина домов здесь заброшены и выставлены на продажу. Некоторые хозяева, видимо, так спешили покинуть помещение, что даже оставили свою мебель.

Пытаемся узнать, сколько стоят здесь земля и дом. Хозяин одного участка сообщил нам, что семь соток продаст за три миллиона тенге. "А желающие-то есть, нам в очередь становиться?" - спрашиваем. "Что вы! Если есть деньги, прямо сейчас отдам", - восклицает мужчина. Связываемся по телефону с другим хозяином, но уже не земли, а дома. Он рассказал, что уезжает в Жаркент, а двухэтажный дом с частичной отделкой продаст за восемь миллионов тенге.

Орысгуль-апа переехала сюда к младшему сыну из Кызылординской области. В прошлом — строитель, сейчас ей 68. Здесь она живет уже около пяти лет. Признается, что воздух здесь ей не нравится, здоровье подводит, но так же, как и у предыдущих героев, особого выбора у нее нет.

Услышав наши вопросы об экологии, нам навстречу выходит невестка. Луиза стесняется фотографа, просит не показывать лицо. Рассказывает, что у нее трое детей и сейчас она беременна. Труднее всего дышится ей и младшему сыну. Сама женщина здесь "заработала" аллергию, а у ребенка ослаб иммунитет, и он часто простывает.

Землю здесь с мужем они купили в кредит. "Муж работает курьером, с этих денег долг возвращаем. Речь идет о сумме в 700 тысяч тенге. Но сейчас за такой же участок просят до миллиона, - рассказывает Луиза. - А вообще, здесь есть и повыше расценки. Бывает, что за клочок земли просят до двух миллионов тенге".

Кымбат, соседка Луизы, говорит, что не верит в помощь государства, а потому бороться за чистый воздух и подписывать различные петиции не хочет. "Мы все здесь болеем, у ребенка участились судороги, головные боли", - признается женщина. Но при этом просит ее не фотографировать, так как не хочет огласки.

"Деваться некуда, - продолжает Кымбат. - Это жилье доступно для нас, муж взял кредит на работе, теперь из каждой зарплаты начальник с него высчитывает".

"Подключить газ, конечно, хотим, так как понимаем, насколько здесь серьезная экологическая проблема, но желающих мало", - заключает женщина.

Трудности местных усугубляются в критических ситуациях. Если вдруг нагрянет беда - скорую вызвать надо захворавшим старым или малым (а они здесь явно в большинстве), то помощи ждать неоткуда. Люди, проживающие на окраине самого крупного мегаполиса страны, по сути, обречены. Случись что, надо везти больных в областную больницу на своем авто.

Пока мы общались с местными жителями, прошло несколько часов, в воздухе по-прежнему ощущался едкий запах, и как-то незаметно от этого к вечеру начала болеть голова, нос заложило, появилась какая-то аллергия.

Мы возвращались из поселка с тягостными мыслями, а на ближайшем перекрестке в этот момент уже образовалась километровая пробка. Нетерпеливые автомобилисты сигналили зазевавшимся водителям и пешеходам.

Проехав еще несколько кварталов, мы заметили на обочине шашлычников, они бодро жарили мясо, используя при этом кто дерево, а кто тот самый уголь. Клубы дыма поднимались над нижней частью мегаполиса.