А вы умеете быть добрыми каждый день? Врач, который лечит ожоги тела и души

Часть 1

Он меня уже не помнит. Мы при встрече здороваемся и улыбаемся друг другу, но по его глазам я понимаю: не помнит. Зато помню я. Помню его добрые глаза и все обстоятельства, которые привели  к нашему знакомству.

Это было в конце февраля 2011 года. Вечером субботы я пошла в ванную, чтобы принять душ и пораньше лечь спать. Старый смеситель скрипел, и уже пару недель, как я думала, что надо бы купить новый. И вдруг его сорвало. Инстинктивно, чтобы защитить обнаженное тело, правой рукой я затыкаю струю кипятка... Кожа на ладони пузырится, частично лопается, часть раны - красная, часть - белая и как будто неживая, мне больно, я плачу. Позвонив знакомым врачам, решаем самостоятельно ничего не предпринимать и вызываем скорую. Я правша, работаю журналистом, боимся, что могут быть задеты сухожилия и рука будет функционировать не полностью. Меня через весь город везут в 4-ю горбольницу Алматы. Старая буханка скорой, жесткая лавка, холодный салон. На контрасте с сильным морозом снаружи и прохладой внутри салона рука горит особенно сильно.

Приемный покой, обезболивающий укол и перевязка. Спать я ложусь действительно непоздно - около 10. Меня заводят в темную палату на шестерых, кладут на свободную койку, засыпаю почти сразу... В воскресенье врачей на работе нет, поэтому осматривают меня только утром в понедельник. На утреннем обходе врачи и студенты удивляются, что меня госпитализировали "всего лишь с ладонью": в ожоговой медицине площадь поражения измеряется в процентах, один процент - это примерно и есть одна ладонь.

Однако, сняв повязку, врачи присвистнули. Ожоги бывают четырех степеней - обычно вода из-под крана может оставить ожог I-II степени, здесь же - степень III А. И действительно нужна специализированная медицинская помощь. Тогда я и узнала, что моим лечащим врачом будет Нуржан Омарович Биконуров. Именно его добрые глаза я помню все эти годы...

Часть 2

Мы встречаемся в середине июня 2019 года. Я как журналист пришла на встречу с ним, чтобы сделать для Tengrinews.kz материал о врачах: День медика отгремел пару недель назад, но я считаю, что о каждодневном героизме врачей можно и нужно вспоминать больше одного раза в год. Нуржан Омарович - уже не рядовой врач, он заведует тем самым отделением в алматинской ГКБ № 4 с 2014 года, а два года назад принял пост главного внештатного комбустиолога Алматы. По его словам, в год в приемный покой клиники с ожогами обращаются более 1500 пациентов, а через ожоговое отделение проходят 350 пациентов.

Прошло восемь лет, то есть я была 2800 пациентов назад. Неудивительно, что он меня не помнит.

"Комбустиология - это ожоговая хирургия. Многие думают, что при ожоге мазью помазал - и все прошло. Действительно, бывают поверхностные ожоги, заживающие самостоятельно. А бывают глубокие ожоги, требующие хирургического лечения - пересадки кожи или ампутации сегментов в случае обугливания или мумификации. 

Многие при ожоге не обращаются за медпомощью, возможно, из-за разного болевого порога: у кого-то ожог размером с монету от масла при готовке - и он скорую вызывает; а у кого-то площадь с ладонь - и он терпит. Я вам так скажу: если человек после ожога плохо себя чувствует, испытывает боль, то это повод обратиться к врачу", - увлеченно рассказывает о своей сфере доктор.

"Летом, бывает, даже после пляжа пациенты к нам поступают. На солнце можно получить ожоги первой-второй степени. Из-за большой степени поражения - 70-80 процентов тела - может потребоваться госпитализация. Мы восстанавливаем водный баланс, обезболиваем, обрабатываем обожженные участки кожи специальными мазями и через 5-7 дней выписываем. Осенью и зимой, как правило, поступают с ожогами от неисправных обогревательных приборов и петард", - продолжает он.

Про себя Нуржан Омарович рассказывает совсем немного. Родился и вырос в селе Когершин Джамбульской области, раннее название - Луговской конезавод № 97, находится оно в 400 километрах от Алматы и 108 километрах от Тараза. Учился в Военно-медицинской академии имени Кирова в городе Санкт-Петербурге.

Изначально хотел стать пластическим хирургом и думал, что самый короткий путь в эту сферу именно через ожоговую хирургию. Ведь комбустиологи не только свежие ожоги лечат, но и оперируют застарелые рубцы. Однако ближе к выпуску понял, что, пусть и случайно, но нашел свое призвание.

Получив диплом, вернулся в Казахстан, недельку отдохнул и с горящими глазами устроился на работу в ГКБ № 4, где сейчас возглавляет отделение. Женился поздно - почти в 30 лет, на сегодня является отцом четверых детей - старшему сыну восемь, младшим - двойне - по 2,5 года. Есть хобби, которым он "прямо болеет" - коневодство, лошади. 

Мы с фотографом оглядываемся по сторонам: в кабинете действительно немало намеков на лошадей. На столе стоит грациозная статуэтка, на стенах - фотокартины. На одной из них - его питомец, чистокровный жеребец по  кличке Нурторы (Гнедой). "У комбустиолога, наверное, плакаты со строением кожи должны висеть. А у меня - как у директора ипподрома", - с улыбкой говорит врач.

"Работа с ожоговыми пациентами, у которых горе, боль, - всегда стресс, врачу может передаваться много негативных эмоций. Но когда я еду в родное село, седлаю одного из любимых коней, глажу, чищу питомцев, то все как рукой снимается. Я каждые выходные и в отпуск к родителям и коням езжу. Заряжусь позитивом, к вечеру воскресенья доезжаю домой и утром в понедельник как огурчик на работу выхожу.

Я думаю, что главное, что исходит от коней, - доброта. И в целом от моей врачебной деятельности тоже исходит доброта: людям, чтобы успешно вылечиться, помимо лекарств, перевязок и операций, еще забота, ласковое отношение нужны. Я сам не занимаюсь иппотерапией, но понимаю, почему она так эффективна для реабилитации детей и взрослых с различными заболеваниями", - отмечает Нуржан Омарович.

В целом, по словам врача, для успешного лечения важен настрой пациента. Он вспоминает, что четыре года назад поступил 22-летний парень - спортсмен-пловец, получивший 90 процентов ожога тела. Считается, что ожог свыше 80 процентов кожи - фактически смертельный приговор. На рыбалке он зацепил удочкой высоковольтные провода: сначала его ударило током, потом - воспламенилась одежда.

Месяц в реанимации, три месяца в ожоговом отделении - на специальной противоожоговой кровати, выполнена пересадка кожи, снова реанимация, снова ожоговое отделение... Несмотря ни на что, он выжил! И врачи всей клиникой боролись за его жизнь. И он сам хотел жить - у него было много веры и планов на жизнь!

О желании жить как факторе скорого выздоровления можно долго спорить. Но, по словам Биконурова, иногда в комбустиологию поступают пациенты, которые сами себя подожгли с целью суицида: "Таких пациентов очень сложно лечить, высокая смертность среди них. У улыбающихся пациентов, которые видят улыбки врачей и медсестер, ожоговые раны заживают лучше. На перевязке ожоговый пациент и врач очень сильно сближаются. Обе стороны хотят, чтобы все прошло максимально безболезненно".

Доктор рассказывает про одно удивительное свойство человеческой психики. Пациент поступает с обширными ожоговыми ранами, и первое время главный вопрос от него и его родственников: "Доктор, я выживу?" Потом идет на поправку и спрашивает: "Доктор, а у меня останутся рубцы после ожога?" А когда выписывается, спустя время звонит или пишет почти гневно: "Когда пройдут мелкие пятна пигментации?" По мере улучшения состояния меняются и запросы... Хотя при поступлении стоял вопрос о жизни и смерти.

Мы пробудем в отделении еще несколько часов. Врач проведет нас по палатам, однако по просьбе пациентов фотографировать их не будем. Зато врач разрешит нам поснимать перевязку. А еще расскажет интересные факты про современные методики лечения ожогов - гелевые раневые покрытия, которые и охлаждают, и дезинфицируют рану. А еще помечтает о том времени, когда технология выращивания кожи из лабораторий придет в реальную медицину и они смогут на месте по образцу кожи пациента выращивать материал для пересадки. Сейчас пациентам с обширными ранами пересаживают их собственную кожу: специальным инструментом - дерматомом снимают 0,1-0,5-миллиметровый слой кожи так, чтобы на этом месте покров восстановился. Но в любом случае это травма, восстановление занимает не меньше месяца.

Напоследок Нуржан Омарович скажет, что "главное в работе комбустиолога - не бояться": "Когда приходят интерны, я говорю им, что страх у врача опасен. Вот пациент фактически без кожи. Молодых специалистов может охватить паника: "Как без кожи можно выжить?" Можно. Это оперируется, лечится. Вместо страха нужна решительность. А еще бывают случаи, что ожоги заживают бесследно. И пациент гадает: на правой или левой руке или ноге был ожог? Для нас это недоумение и есть главная награда!"

Часть 3

К слову, мой ожог тогда в 2011 году тоже зажил бесследно. Буквально через 7-10 дней. Приближалось  8 марта, по совместительству день рождения мамы, и мне хотелось в этот день быть вместе с ней - меня отпустили из больницы на выходные. А когда я вернулась за выпиской, повязку сняли - и я увидела абсолютно ровную кожу. Она была очень нежной, розовой, очень чувствительной, но все полностью восстановилось.

На этом интервью я, конечно же, спросила у врача про "инновационную методику, которую он привез  из Питера", - все, что я помнила. Тогда он применил новейший "метод влажных камер": на рану накладывают серебросодержащую мазь, а сверху надевают обычный полиэтиленовый пакет. Парниковый эффект создает отрицательное давление, за счет которого из крови вытягивается ее жидкая часть - плазма. Проходя через ожоговую рану, плазма "реанимирует" клетки - глубина ожога уменьшается, кожа восстанавливается кратно быстрее. Применяют эту методику при ожоге кистей и стоп. Все без исключения пациенты восхищаются, когда им "снимают повязку, а там - "живая" рука" или нога.

Однако вовсе не это поразило тогда меня больше всего. Больше всего меня поразили люди, которых я встретила в больнице - пациенты и врачи. Мне тогда было 23 года, я работала в глянцевом журнале, а еще в интернет-проекте. Получала приличные для меня деньги, ездила на работу к 11-12, уходила - так же, почти не занималась домашними обязанностями и вообще "выше только звезды, круче только яйца".

И вдруг я с обожженной ладонью попадаю в палату, где лежат пять лежачих пациентов с куда более серьезными ожогами. Я помню, что мне было в радость то, что я могу ходить и что-то делать, одной здоровой рукой после чаепития помыть в раковине посуду за всеми. Кстати, со своей рукой-пакетом я носилась как с писаной торбой. А соседки по палате с улыбкой рассказывали, что ночью этой самой рукой-пакетом я чесала прыщики на лице: "Мы спим, а в темноте - шырк-шырк, шырк-шырк..."

Тогда мне запомнились две истории.

Одна - моей соседки по палате, к тому моменту лежавшей уже пару месяцев. Женщина получила ожог более 70 процентов тела, когда в бане взорвался газовый котел. Она говорила, что ей было очень страшно: в реанимации из четверых человек выжила она одна. С ней постоянно в качестве сиделки была ее сестра, а еще каждый день приходил муж. Меня поражала не только забота ее родных, но и ее личные оптимизм и воля к жизни.

Вторая - история дочери пациентки из соседней палаты. Женщина была социально неблагополучной - в один из дней ее сожитель уснул с непотушенной сигаретой, под ними загорелся матрас: мужчина скончался, а ее с обширными ожогами госпитализировали. Вместе с ней лежала ее взрослая дочь. Молодая женщина в один из вечеров поделилась со мной и этой историей. И реакцией своего окружения: "У тебя семья - муж, трое детей... А ты ухаживаешь в больнице за алкашкой". Она отвечала им коротко: "С семьей за месяц ничего не случится, справятся. Это моя мать, я должна быть здесь".

Тогда, в феврале-марте 2011 года, на неделю оказавшись в ожоговом отделении, я получила важный урок. Урок доброты и сострадания. Ведь именно это помогает ожоговым пациентам скорее восстанавливаться. И именно поэтому 2800 пациентов спустя все так же восхищаюсь врачом-комбустиологом Нуржаном Омаровичем Биконуровым и его коллегами. Я учусь у них быть доброй каждый день, со всеми.

 Ольга Пастухова,

фото - Аслан Кажиев