Бесстрашный

Отвага есть проявление героизма, подобного молнии,
а в ее основе лежит благородство и бесстрашие духа.
Султан Санжар,
средневековый философ

Великая Отечественная война продемонстрировала всему миру героизм казахского народа, берущий свои корни из глубины веков. В годы войны эта слава приумножилась бессмертными подвигами легендарного полководца Бауыржана Момышулы, храброго летчика Талгата Бегельдинова, славных героев Нуркена Абдирова и Толегена Токтарова, отважных девушек-воинов Алии Молдагуловой и Маншук Маметовой. В свое время знаменитый русский публицист Илья Эренбург в опубликованной на страницах главной советской газеты "Правда" статье оставил об этом такое будоражащее сознание свидетельство: "Один фриц мне сказал: "Против нас были страшные солдаты - их не мог остановить никакой огонь, они бежали прямо на нас. Потом мне сказали, что это - казахи". Да, с первого же дня, встав под знамена священной войны, казахи прошли через все героические сражения и победоносно дошли до столицы немецкого фашизма.
Это эссе посвящено Рахымжану Кошкарбаеву, водрузившему первым Знамя Победы над главной цитаделью фашистской Германии - Рейхстагом.

С Рахымжаном-ага я познакомился в 80-е годы прошлого века в пору своей работы в Казахской советской энциклопедии, ставшей для меня большой жизненной школой. Коллектив энциклопедии напряженно готовил к выпуску четырехтомную краткую энциклопедию "Казахская ССР" на казахском и русском языках. Как и следовало из названия, она охватывала только реалии Казахстана и была задумана в лаконичном формате, в связи с чем количество включаемых в нее биографических статей было строго ограничено. Если в вышедшей до этого 12-томной универсальной энциклопедии статьи-персоналии обо всех Героях Советского Союза были представлены во всей полноте, то в случае с краткой версией по военной тематике республиканским партийным руководством было принято келейное решение: разместить биографии лишь казахстанских генералов, которых тогда были единицы, дважды Героев Советского Союза, казахстанцев, повторивших подвиги Александра Матросова и Николая Гастелло, женщин-героев советского Востока - Алии Молдагуловой и Маншук Маметовой.

Сомнительным результатом этого решения явилось то, что первый том краткой энциклопедии, посвященный государственному строительству, истории, международным связям и военному делу в Казахской ССР, оказался переполнен сведениями о всевозможных революционерах и большевиках, имена и деяния которых сегодня совершенно неизвестны современной молодежи.

Работа над томом подходила к концу, когда наш главный редактор, академик Манаш Козыбаев убедил руководство ЦК Компартии Казахстана включить в энциклопедию статью о Рахымжане Кошкарбаеве. Аргументом, склонившим чашу весов, стало то, что тем самым "приумножается вклад республики в достижение победы советского народа в Великой Отечественной войне".

Несказанно обрадовавшись, что статья о его близком друге войдет в энциклопедию, Манаш-ага вызвал меня в свой кабинет и сказал:
- Мухтар, срочно беги к Рахымжану-ага! Не позднее завтрашнего дня материал о нем должен лежать у меня на столе.
В то время Рахымжан Кошкарбаев работал директором гостиницы "Алма-Ата", что находилась буквально в пяти минутах ходьбы от нашей редакции. Вооружившись традиционным вопросником для сбора биографической информации, я вскоре прибыл в его приемную.
- Проходи, дорогой! Манаш Кабашевич мне уже позвонил. Можешь не спеша задавать свои вопросы. А если торопишься - оставь свой вопросник.

На то время ему было не больше шестидесяти. Ростом выше среднего, крепкого телосложения, одетый по последней моде, бодрый и подвижный, с опрятной прической из густых волос, среди которых, как мне показалось, не было даже намека на седину. Поскольку задание было срочным, я тут же приступил к своим вопросам.

Обычно биографическая статья для энциклопедии составляла половину страницы машинописи, в крайнем случае - не более страницы. Из-за стандартной структуры текста вопросы тоже были предельно просты. Уложившись менее чем за час, я засобирался на выход. Поднявшись с кресла, и пожав мне руку своей крепкой, как лопата, ладонью, Рахымжан-ага с улыбкой сказал:
- Передайте Манашу Кабашевичу, что я очень ему благодарен. Можно было и не беспокоиться. Будет результат - дайте мне знать, а если нет - я не в обиде.

Так я был удостоен чести встретиться лицом к лицу и пожать руку прославленному герою. В то время во всех советских официальных источниках информации господствовала официальная установка, согласно которой лицами, водрузившими Знамя Победы над Рейхстагом, признавались только Егоров и Кантария. Поэтому в казахском варианте моей статьи дефиниция "советский офицер, одним из первых водрузивший Знамя Победы над Рейхстагом" была изменена на "советский офицер, одним из первых установивший знамя полка на подступах к Рейхстагу (1945 г., Берлин)". В результате получилось, что конкретный объект под названием "Рейхстаг" превратился лишь в расплывчатые "подступы к Рейхстагу", а статус "Знамени Победы" опустился всего лишь до "знамени полка". В таком жестко отцензурированном, выхолощенном виде статья с фотографией героя увидела свет в 1984 году в четвертом томе краткой энциклопедии "Казахская ССР" на казахском языке.

Авторитет энциклопедических изданий, на страницах которых публиковались только тщательно выверенные, перепроверенные и не вызывающие сомнений сведения, в те времена был очень высок. Поэтому включение биографии и фото Рахымжана Кошкарбаева в краткую энциклопедию, где отсутствовали статьи о свыше 500 казахстанцах, удостоенных звания Героя Советского Союза, явилось еще одним официальным признанием его подвига в родной республике.
О бесстрашном казахе, в огненном штурме под кинжальным обстрелом водрузившем Знамя Победы на фасаде Рейхстага, считавшегося сердцем гитлеровской Германии, фронтовые газеты начали наперебой писать, как только стало известно об этом факте с первых дней мая 1945 года. 

Выходившие небольшими тиражами и распространявшиеся только среди военных, эти издания в те времена не дошли до родины молодого офицера. К тому же всегда скромный Рахымжан не любил особо распространяться о своем подвиге. Поэтому вплоть до встречи в 1958 году с Бауыржаном Момышулы, резко переменившей его судьбу, о его героическом поступке на родной земле мало кто знал.

После войны Бауыржан Момышулы окончил Военную академию Генерального штаба, прослужил еще несколько лет, а в 1955 году вышел в запас и целиком посвятил себя писательскому труду, поменяв штык на перо. В 1958 году поприветствовать его явился молодой офицер-фронтовик по имени Рахымжан Кошкарбаев, которому было чуть больше тридцати. Собиравший материалы для своих будущих книг о войне, прославленный полководец с неподдельным интересом выслушал его фронтовые воспоминания. Проводив своего нового знакомого, он тут же вызвал к себе Какимжана Казыбаева, в то время ответственного секретаря молодежной газеты "Лениншіл жас", а в последующем - крупного партийного деятеля республики. Они общались накоротке, поскольку для Бауке он был как сын, разве что не родной.

В своей характерной манере Бауыржан Момышулы заговорил, перемежая казахские и русские фразы, то замолкая надолго, то взрываясь командирским окриком.
- Ты знаешь, кто такой Рахымжан? Я сегодня увидел его впервые. Пришел поприветствовать меня. А ты знаешь, кто это такой?.. Это - исторический человек!.. Я тоже воевал, командовал дивизией, участвовал в битвах под Москвой. Все неимоверные тяготы и ужасы четырех лет кровавой войны - они и сейчас перед моими глазами. Но взятие Берлина и то, какой ценой достался флаг над Рейхстагом - это была сущая мясорубка! Как воин, как командир я представляю, что это такое, это было невероятно! Рахымжан побывал в том аду и вышел живым из него! Водрузил Знамя Победы! Его биография написана огнем. Когда есть такая тема и такой герой, чего же еще не хватает вам, журналистам?!

Получив поистине "боевое" задание, Какимжан-ага вскоре вышел на Рахымжана Кошкарбаева, и результатом неоднократных бесед стала его статья "Казах, водрузивший знамя над Рейхстагом" в республиканской газете "Лениншіл жас" от 20 февраля 1958 года. Эта сенсация всколыхнула весь Казахстан. Так заботливый комдив Бауыржан открыл светлую дорогу для молодого героя Рахымжана, имя которого после этого стало широко известно всем казахстанцам.

Какимжан Казыбаев, окрыленный творческим успехом, в дальнейшем на страницах республиканской периодики опубликовал несколько объемных материалов о Рахымжане Кошкарбаеве, на основе которых в 1965 году написал документальную повесть "Кернеген кек" ("Священное возмездие"). До конца своих дней он пропагандировал подвиг Рахымжана Кошкарбаева и был инициатором нескольких коллективных писем от известных казахстанцев в Москву с ходатайством о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Какимжан-ага планировал доработать "Священное возмездие" и превратить его в более масштабное произведение, но состояние здоровья не позволило осуществить этот замысел, и тогда он передал творческую эстафету талантливому журналисту Жанболату Аупбаеву, в то время работавшему под его началом. Он с честью выполнил это поручение в своем триптихе "Водрузивший знамя".

О Рахымжане написано немало поэтических произведений, статей, воспоминаний. Но среди множества их авторов я бы особо выделил Бауыржана Момышулы, Какимжана Казыбаева и Жанболата Аупбаева, которые первыми и наиболее полнокровно сформировали в народном сознании представление об этом герое.

Но можно ли считать биографию Рахымжана Кошкарбаева полностью исследованной? Действительно ли он был представлен к званию Героя Советского Союза, и если это так, то где доказательства? Сколько было тех, кто водрузил знамя над Рейхстагом и кто из них был первым? На эти и подобные им бесчисленные вопросы и по сей день трудно найти точные ответы, а свидетельства, способные пролить на них свет, и поныне сокрыты в секретных архивах "за семью замками". На их поиски снарядился и я. Но чтобы было понятно, изложим все по порядку и сперва вкратце проследим биографию героя.

Путь воина

Рахымжан Кошкарбаев родился в октябре 1924 года в местности Кырыккудук (Сорок колодцев) Целиноградского района Акмолинской области, что находится под самым боком нашей современной столицы Астаны.
Его отец Кошкарбай обладал приятным голосом, питал любовь к музыке и поэзии и работал в родном ауле. Если дед Рахымжана по имени Муса был человеком среднего достатка, то прадед Кудайкул являлся представителем известной на Акмолинщине богатой и влиятельной династии.

В четырехлетнем возрасте Рахымжан остался без матери, а в 1937 году его отец Кошкарбай как "скрывший свое происхождение байский отпрыск" по стандартному для тех лет обвинению был репрессирован и сослан в сталинские лагеря.
С помощью сердобольных людей тринадцатилетний паренек был определен в детдом, находившийся в этом же районе, в селе Тайтобе.

К тому времени общество еще не успело прийти в себя после катастрофического голода 1932 года, унесшего жизни половины казахского народа. Не говоря уже о сиротах, выживать приходилось всем, денно и нощно трудясь в заботе о пропитании. К тому же ни в городах, ни тем более в далеких глухих селах почти не осталось тех, кто мог бы заступиться за бедствующий народ: бóльшую часть интеллигенции и просто образованных людей выкосили репрессии. Скудное питание, непритязательный уход, железная дисциплина детдома - все это, тем не менее, научило Рахымжана жить в коллективе и сыграло положительную роль в раннем проявлении лучших черт его характера.

Свое детдомовское детство Рахымжан Кошкарбаев разносторонне отразил в книге "Знамя Победы". В ней он с особой теплотой вспоминает тех, кто фактически заменил ему родителей - замечательного педагога, директора детского дома Сагата Садуова и завуча Любовь Ивановну Колягину. Окончив в Тайтобинском детдоме семь классов, Рахымжан поступает в школу фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) в поселке Набережный в пригороде Балхаша.

Из-за череды потрясений вследствие гражданской войны, голодомора, насильственной коллективизации, репрессий миллионы детей по всему Союзу оказались беспризорниками. Вдобавок в стране возник дефицит рабочей силы, и тогда окончивших семилетку подростков начали определять на такое полутора-двухгодичное обучение, по завершении которого их выпускали уже как профессиональных рабочих.

В ФЗУ ребят обучали не только рабочему ремеслу, но и основам военного дела. Подобно курсантам военных училищ, фэзэушники носили форменную одежду: фуражку, ремень на пряжке, шинель с медными пуговицами... Подъем и отбой - по команде, на работу и на экскурсии - строем. Такая воспитательная система "казарменного социализма" всячески приучала неокрепших, несформировавшихся подростков неукоснительно выполнять приказы и команды руководства.

Жизнь в коллективе дисциплинирует любого человека. Проведенные в Тайтобе годы не прошли для него даром, у привыкшего быстро адаптироваться к новой среде Рахымжана, вскоре начинают проявляться лидерские качества среди сверстников. Педагоги, учитывая его хорошую русскую речь, закрепили за ним однокашников, чтобы Рахымжан подтянул их в овладении языком.

Наряду с рабочей специальностью учеников ФЗУ также приобщали к физкультуре и художественной самодеятельности. Одевавшийся опрятно и во всем любивший порядок, Рахымжан занимался сразу несколькими видами спорта и особенно, преуспев в фигурном катании, регулярно выступал на городских соревнованиях. Он также часто выступал в школьном оркестре, играя на домбре и мандолине.

В годы его учебы в Балхаше имело место происшествие, продемонстрировавшее готовность Рахымжана без долгих раздумий в чрезвычайных обстоятельствах прийти на помощь любому нуждающемуся. В одну из зим дети беззаботно катались на коньках на льду едва замерзшего озера, когда одна девочка неожиданно провалилась под неокрепший лед и стала тонуть. Рахымжан, не задумываясь, прыгнул в полынью и, несмотря на пронизывающий холод, вызволил бедняжку из объятий ледяной купели.

В 1940 году формат ФЗУ был изменен и вместо него начали открываться ремесленные училища. Так в возрасте 16 лет Рахымжан закончил учебу в ФЗУ и вернулся в родной аул со свидетельством о среднем образовании.
Рахымжана, мать которого умерла рано, а отец находился в лагерях, встретила только бабушка Алиман. Мачеха Ундемес, потеряв всякую надежду на возвращение Кошкарбая, успела выйти за другого.

Рахымжан начал учительствовать в поселке Косшы, что и по сей день находится в пригороде Астаны. В те годы на селе было очень мало грамотных людей. Поэтому среди учеников оказались и взрослые в кампании по "ликвидации безграмотности" потянувшиеся к свету ученья. Но его учительство оказалось недолгим: на следующий год началась Великая Отечественная война.

К началу войны Рахымжану шел семнадцатый. Не достигнув призывного возраста, он, тем не менее, дважды подавал заявление с просьбой отправить его добровольцем на фронт. В августе следующего, 1942 года, когда до его 18-летия оставалось два месяца, просьбу настойчивого парня наконец удовлетворили. Его военная служба началась в 367-м стрелковом полку, дислоцированном в Кокшетау и занимавшемся начальной военной подготовкой новобранцев. Здесь были собраны преимущественно солдаты из киргизов, узбеков, туркмен и таджиков, слабо или вовсе не говоривших по-русски. Сразу же приметив прошедшего полувоенную школу ФЗУ, дисциплинированного, спортивного и подтянутого Рахымажана, командиры назначили его инструктором. В звании сержанта он прослужил в этом полку до лета 1943 года.

Свободно владеющий родным и русским языками, энергичный, физически развитый и выносливый "крепкий орешек" Кошкарбаев, конечно же, рвался на передовую. Однако после школы молодого бойца его решили направить в Тамбовское общекомандное пехотное училище, к тому моменту эвакуированное в город Бишкек. Разумеется, военное начальство тщательно изучило его биографию. То была пора, когда Красная Армия начала извлекать уроки из горьких поражений начального периода войны. В младший офицерский состав старались набирать людей, податливых к обучению, способных быстро осваивать военную технику, преимущественно молодых, физически и психологически крепких. С этой точки зрения Рахымжан Кошкарбаев - детдомовец, фэзэушник, спортсмен, учитель, сержант - подходил, что называется, по всем статьям. В итоге так оно и вышло.

Больше года пробыл он в расположенном в самом центре Бишкека военном училище, посвятив себя основательному изучению науки побеждать. Курсантам преподавали бывалые офицеры из числа направленных в тыл по ранениям и контузиям, воочию видевшие лицо войны и в совершенстве владевшие только что поступившей на вооружение современной техникой. Незадолго до окончания училища в жизни Рахымжана произошло долгожданное событие: его приняли кандидатом в члены Коммунистической партии. А еще ровно через двадцать дней, согласно его собственным записям - 30 сентября 1944 года - судьба преподнесла ему еще один вовек незабываемый подарок: в далеком Бишкеке его разыскал... отец!

Родителя, обвиненного по навету, наказанного без вины и пропавшего без следа и весточки, Рахымжан давно считал умершим. А он, оказывается, жив! Истосковавшиеся друг по другу отец и сын обнялись, обливаясь слезами. Как выяснилось, покинув места заключения за месяц до этого и полностью реабилитировавшись, Кошкарбай вернулся в родной край. В ауле от девушки по имени Райхан, которая воспитывалась вместе с Рахымжаном в детдоме и переписывалась с ним, он получил его адрес и, не сказав никому ни слова, направился прямиком в Бишкек.

Доложив руководству училища, что к нему приехал отец и получив разрешение на краткосрочное увольнение, Рахымжан привел Кошкарбая в дом знакомого киргиза по имени Осмонкул. Между родными душами начался откровенный разговор обо всем былом и пережитом. Рахымжан старался одарить отца вниманием, заботой и лаской. В задушевной беседе сын по порядку изложил всю свою жизнь: от первого дня в детском доме до недавнего принятия кандидатом в члены партии.

Несказанно обрадованный тем, что его сын вырос достойным гражданином наперекор всем невзгодам судьбы, в день своего отъезда Кошкарбай раскрылся перед ним и поведал, что его осудили ни за что: вся его "вина" состояла в том, что его дед Кудайкул действительно был состоятельным человеком, но от всего богатства его сыну Мусе не осталось ничего. Донос на Кошкарбая как на "скрывшего свое происхождение байского отпрыска" сочинили завистливые сородичи. Результат - семь лет хождений по мукам.

Благородство Кошкарбая проявилось и в самоотверженной правде, с которой он напутствовал единственного сына: "Я ничего не смог тебе дать, кроме как произвести тебя на свет. Если родство со мной станет тебе во вред, можешь отречься от меня со спокойным сердцем. Я пойму и не обижусь".

После столь радостной встречи и столь грустного расставания пройдет еще немало времени, пока Рахымжан не привыкнет к своему неожиданно "воскресшему из мертвых" отцу и они сызнова научатся понимать друг друга. Недаром говорится: время все расставляет по местам. Любопытно, что даже находясь в зените своей славы, в автобиографической книге "Знамя Победы", увидевшей свет на казахском языке в 1976 году, Рахымжан Кошкарбаев ничего не сообщает о своем отце. И только в изданном в 1984 году русскоязычном аналоге под названием "Штурм" он рискнул все-таки добавить фрагменты об отце, предках и той памятной встрече в Бишкеке.

Ровно через месяц после свидания с отцом, в октябре 1944 года, Рахымжан с отличием оканчивает училище и в звании младшего лейтенанта отправляется на фронт. Год с небольшим, проведенный в стенах училища, не только сформировал его как офицера, но оставил в его душе светлый немеркнущий след. В той же автобиографической книге он с большим уважением отзывается о своих наставниках - начальнике училища полковнике Дементьеве, подполковнике Савченко, майоре Антонове, лейтенанте Батурине.

К тому времени линия фронта вышла за границы Советского Союза и переместилась к территории Польши. Молодой офицер Рахымжан Кошкарбаев шагнул в огненные сражения в звании младшего лейтенанта и командира взвода. Поскольку названия войсковых формирований, где служил Рахымжан Кошкарбаев, и имена их командиров впредь будут упоминаться неоднократно, предварим дальнейший рассказ краткими справочными сведениями о них.

Младший лейтенант Рахымжан Кошкарбаев служил в составе 79-го стрелкового корпуса под командованием генерал-майора С. Н. Переверткина. Позже соединения именно этого корпуса вошли в Берлин в числе первых и взяли Рейхстаг. Комкор Переверткин дослужился до чина генерал-полковника и за героизм, проявленный при штурме Берлина, был удостоен звания Героя Советского Союза.

В составе корпуса имелось девять соединений. Рахымжан сражался в составе 150-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора В. М. Шатилова. Комдив Василий Митрофанович Шатилов, которому за руководство штурмом Рейхстага было присвоено звание Героя Советского Союза, после войны дослужился до звания генерал-полковника, прожил более 90 лет и умер в 1995 году. Человек чести, он ценил Рахымжана как храброго офицера, в своих мемуарах неизменно упоминал о его подвиге и выступал в поддержку всех послевоенных неоднократных обращений о присвоении Кошкарбаеву звания Героя Советского Союза.

674-й стрелковый полк 150-й стрелковой дивизии, где служил Рахымжан Кошкарбаев, возглавлял подполковник А. Д. Плеходанов. Алексей Дмитриевич Плеходанов служил в рядах Красной Армии с 1938 года, участвовал в финской войне и в Великую Отечественную войну вступил как бывалый офицер с большим боевым опытом. Нрава он был крутого и даже скандального, а потому звездой Героя впоследствии был обойден. Но Рахымжана он любил всем сердцем и подвиг его ценил по достоинству.

Рахымжан Кошкарбаев командовал взводом в составе первого батальона 674-го стрелкового полка, которым на момент поступления Рахымжана в часть командовал капитан А. С. Твердохлеб. До войны работавший рядовым механизатором, Алексей Семенович Твердохлеб был человеком большой житейской мудрости и к подчиненным офицерам и солдатам относился с отеческой заботой, за что те любовно-почтительно прозвали его Батькой. В одном из боев ординарец комбата оказался под ураганным огнем противника. Не дожидаясь приказа, Рахымжан поспешил на помощь солдату и на глазах изумленного командира благополучно вывел того из зоны обстрела. За то, что Кошкарбаев действовал самовольно, комбат Твердохлеб для порядка прилюдно пожурил его, но в душе был ему глубоко признателен и горячо полюбил бесстрашного казаха.

Когда за считанные дни до Победы, 28 апреля "батяня-комбат" был убит в одном из предместий Берлина, на эту должность заступил капитан В. И. Давыдов. Бойцы именно этого батальона Давыдова первыми из всех советских солдат ворвались с боем в Рейхстаг.

А теперь, после краткого рассказа о командирах и боевых товарищах нашего героя, вернемся к страницам его боевого пути.
В своей автобиографической книге он пишет: "12 января мы узнали, что 1-й Украинский фронт перешел в наступление, начав Висло-Одерскую операцию, 1-й Белорусский фронт, в состав которого входила наша дивизия, включился в операцию через два дня". В жизни лейтенанта Кошкарбаева произошло то, что называется "боевым крещением". В Висло-Одерской операции, осуществленной под началом прославленных полководцев маршала Г. Жукова и маршала И. Конева в самый решающий этап Великой Отечественной войны, только со стороны Советского Союза участвовало свыше двух миллионов человек.

В результате была освобождена значительная часть территории Польши, и теперь направлением главного и сокрушительного удара стал Берлин - "логово фашистского зверя". За храбрость и особое боевое отличие, проявленные в ходе этой операции, молодой офицер Рахымжан Кошкарбаев получает из рук командира дивизии В. М. Шатилова орден Отечественной войны I-й степени.

Когда с долгожданным фактическим открытием второго фронта союзнические войска во главе с армиями США и Великобритании решительно продвигались к западным границам "третьего рейха", стремительно исполненная за какие-то 20 дней Висло-Одерская операция вывела советские войска на восточный порог Берлина. Хотя каждая из сторон яростно рвалась войти в Берлин первой.

О Берлинской операции советских войск, сыгравшей решающую роль в разгроме нацистской Германии, советские историки, литераторы и полководцы написали тысячи трудов. После распада СССР и падения "железного занавеса" доселе засекреченные материалы стали постепенно просачиваться и вводиться в научный оборот. И истина начала открываться. Стало ясно, что если в момент апофеоза Второй мировой войны взятие Берлина стало грандиозным театром боевых действий, то за его кулисами шла незримая "большая игра" глобальных геополитических интересов.

Итак, к концу 1943 года Советская Армия изгнала оккупантов со своей территории и подошла к границам Польши. Лидеры США и Великобритании, с начала войны посильно помогавшие СССР вооружением, техникой и продовольствием, четко представляли себе, что после освобождения собственной территории Советы приступят к освободительной миссии стран Восточной Европы, вобрав их в сферу своего социалистического влияния. Отсюда следовал вывод, однозначный для всех членов антигитлеровской коалиции: кто первым получит ключ от Берлина, тот и будет оказывать решающее влияние на политический выбор и послевоенное развитие не только Германии, но и всей Восточной Европы.

По утверждениям западных историков, "на основе прогнозов о возможности неоправданно больших военных потерь союзники сознательно отказались от захвата Берлина". Однако исторические документы свидетельствуют о другом: в схватку за Берлин политики вступили задолго до открытия второго фронта.

Президент США Ф. Рузвельт, выступая 9 ноября 1943 года на борту линкора "Айова", настаивал на скорейшем овладении американскими войсками Норвегией и Данией, портами Бремен и Гамбург и всей северо-западной Германией. При этом он открыто заявил: "Мы должны дойти до Берлина. Тогда пусть Советы занимают территорию к востоку от него. Но Берлин должны взять Соединенные Штаты".

А в секретной телеграмме У. Черчилля Рузвельту от 1 апреля 1945 года говорилось: "Русские войска, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу?.. Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны взять его".

Как можно заметить, в своих стратегических планах участь Берлина союзники заведомо решили в свою пользу. К этому времени советской стороне становится известно о начатых Германией тайных переговорах по мирной сдаче Берлина евроатлантическим союзникам.

Разумеется, не бездействовал и И. Сталин: черновой набросок Берлинской операции был готов уже в ноябре 1944 года, и в скором будущем его оставалось лишь детализировать в подвязке к реальной диспозиции фронтовых сил. Пока в адрес Черчилля шла ответная шифрограмма Рузвельта, 3 апреля 1945 года появился подробно расписанный план проведения Берлинской наступательной операции, утвержденный специальной директивой за подписью Сталина. Во исполнение этого документа 16 апреля 1945 года развернулось самое сокрушительное, самое последнее и самое кровопролитное наступление в истории Великой Отечественной войны.

Согласно обнародованным позже подсчетам, общее количество потерь советских войск в этой длившейся 23 дня операции составило 361 367 человек убитыми и ранеными. В ситуации, когда исход войны был уже очевиден, столь ужасающий урон в живой силе в погоне за полководческой славой, конечно же, никак не вписывается в рамки разумного.

Берлинскую наступательную операцию осуществляли маршалы Г. Жуков и И. Конев. На столь большие жертвы Г. Жуков пошел ради того, чтобы как можно скорее, любой ценой ворваться и овладеть столицей фашистской Германии. Вспомним слова Б. Момышулы, произнесенные с нескрываемым негодованием: "Взятие Берлина и то, какой ценой достался флаг над Рейхстагом - это была сущая мясорубка!".

В своей автобиографии Рахымжан Кошкарбаев пишет, что с момента выходу к Одеру командование распространило среди офицерского состава подробную карту Берлина и расположенных вокруг него рек, озер, лесов, городков, деревень, особо важных объектов.

В рамках Берлинской операции Рахымжан и его боевые товарищи 20 апреля взяли Претцель, а на следующий день - Каров. В том бою он получил первое ранение: попавшая на излете пуля рассекла ему верхнее веко. Увидев, как ему повезло, комбат Твердохлеб радостно пошутил: "С такой непробиваемой головой ты, парень, еще сто лет проживешь!". С того дня однополчане прозвали Рахымжана Непробиваемым.

Когда батальон вышел к разделяющей город надвое реке Шпрее, комбат Твердохлеб собрал всех офицеров, развернул перед ними крупномасштабную карту города и строго наказал им впредь как пять своих пальцев знать специально помеченные ключевые объекты: считающуюся сердцем Берлина площадь Кенигсплац и расположенные на ней здание министерства внутренних дел, прозванное "домом Гиммлера", обозначенный цифрой "105" Рейхстаг и находящиеся чуть ниже Бранденбургские ворота.

Прямо во время этого совещания комбата вызвали по телефонной связи в штаб полка. Выйдя наружу он поспешил в направлении к штабу, когда внезапно, заваленный взрывным грунтом немецкий офицер, которого все считали мертвым, очнувшись, метнул в него роковую гранату. Так оборвалась жизнь офицера, все четыре года до этого выходившего невредимым из множества жестоких схваток. На следующий день армии маршалов Жукова и Конева пошли в атаку на Берлин, где бои шли уже за каждую улицу, квартал, здание.

В районе Рейхстага река Шпрее изгибается дугой. По левую сторону от изгиба находится мост Мольтке, ведущий на Кенигсплац, у подножия которого перед штурмом Рейхстага в полном составе сосредоточились два полка (674-й и 756-й) 150-й стрелковой дивизии генерал-майора Шатилова. За мостом располагалось здание посольства Швейцарии, а за ним "дом Гиммлера", где находился штаб одного из самых кровожадных вождей фашистской Германии рейхсфюрера Гиммлера. Для каждого советского солдата, осведомленного об изобретенных Гиммлером концлагерях и творившихся там чудовищных пытках и массовых убийствах, уничтожение штаба Гиммлера имело особое значение: так должен был свершиться акт исторического возмездия. Если, обогнув "дом Гиммлера", вы пересечете Кенигсплац, то есть Королевскую площадь, вашему взору предстанет "логово нацизма" - Рейхстаг. Таким образом, главной мишенью советских войск были эти два объекта. В ходе Берлинской операции Знамя Победы надлежало установить над Рейхстагом.

 

Знамя Победы

Руководивший штурмом Рейхстага командир 150-й стрелковой дивизии Шатилов писал: "Штурмовать Рейхстаг было решено четырьмя батальонами: два от 674-го полка Плеходанова - комбаты Давыдов и Логвиненко и два полка Зинченко - комбаты Неустроев и Клименков" (Шатилов В.М. "Знамя над Рейхстагом", М., 1975, 3-е изд., с. 53). Батальон Давыдова сначала выбил гитлеровцев из швейцарского посольства. На рассвете следующего дня в результате стремительного штурма пятиэтажного здания, обороняемого элитными подразделениями СС, Рахымжан с товарищами смог проникнуть в "дом Гиммлера".

Военный корреспондент газеты "Правда" Мартын Мержанов, который был свидетелем этого, позже писал: "Еще утром после мощного артиллерийского налета некоторые огневые точки в "доме Гиммлера" утихли, стены двухметровой толщины были повреждены, но дом оставался целым, и отборные фашистские батальоны продолжали отстреливаться всеми видами оружия. Все же лейтенанту Кошкарбаеву со своим взводом удалось ворваться в ближайшую разбитую дверь" (Мержанов М. "Так это было", М., 1975).

Ближе к полудню советские войны очистили от врага первый этаж и принялись за второй. Фашисты сопротивлялись настолько остервенело, что только на этом этапе Рахымжан потерял половину своего взвода. Отчаянная борьба шла за каждый этаж и каждое помещение. Но приказ есть приказ, и в предрассветный час 30 апреля советские войска установили полный контроль над "домом Гиммлера".

В тот же день Рахымжану Кошкарбаеву был вручен партийный билет, о чем комдив В. М. Шатилов в своих мемуарах написал так: "В одном из подвальных помещений "дома Гиммлера" шло заседание парткомиссии. Принимали в партию лейтенанта Рахымжана Кошкарбаева - командира взвода, комсомольца, казаха, 1924 года рождения". В эту минуту необыкновенного воодушевления, когда с детства таивший в себе комплекс неполноценности "сын врага народа" поместил свой вожделенный партбилет в нагрудный карман гимнастерки, до совершенного им подвига оставались считанные часы.

Судьба словно тщательно приценивалась к нему, чтобы наконец сделать на нем свой окончательный выбор. Вызвав пребывавшего на седьмом небе от счастья Рахымжана, новый комбат Давыдов объяснил что к чему и предложил возглавить первую группу, направляемую с целью водрузить знамя над Рейхстагом. Да, это был не приказ, а именно предложение, от которого вполне можно было и отказаться. Уверенный в себе Рахымжан не задумываясь дал согласие. Ровно в 11 утра штурмовая группа в составе старшего лейтенанта Сорокина, сержанта Лысенко, ефрейтора Булатова, рядовых Проваторова, Орешко, Пачковского, Бреховецкого по команде Кошкарбаева: "Вперед, за мной!" повыпрыгивала из окна "дома Гиммлера" на брусчатку Королевской площади и взяла курс на Рейхстаг.

Кумачовый флаг, обернутый маскировочной бумагой, Рахымжан спрятал под гимнастеркой, для надежности опоясав снаружи ремнем. На площади Кенигсплац, простреливавшейся из всех видов оружия, творился сущий ад. Если в прилегающих к ней зданиях находилось около 5000 отборных эсэсовцев, то только защитников Рейхстага насчитывалось свыше 1000.

Как изложено в книге Кошкарбаева, ближе к кульминации события от штурмовой группы отделились и двинулись вперед он и Григорий Булатов. Расстояние между "домом Гиммлера" и Рейхстагом составляло всего 360 метров. Чтобы преодолеть эту дистанцию, каждый метр которой стоил человеческой жизни, им пришлось перемещаться ползком в течение семи часов. Добравшись до Рейхстага первым, Кошкарбаев подсадил Булатова себе на плечо и он закрепил Знамя Победы на окне второго этажа у входа в Рейхстаг. "Около семи часов вечера в Рейхстаге было три батальона. Все три - из нашей 150-й дивизии", - пишет Рахымжан Кошкарбаев.

Такова вся сермяжная правда, описанная в воспоминаниях героя. Но тогда по какой же причине "пальма первенства" в этом событии была отдана Егорову и Кантария, добравшимся до Рейхстага намного позже Кошкарбаева? И почему подвиг Рахымжана и Григория не был оценен по достоинству всеми командирами, отслеживавшими из здания "дома Гиммлера" каждый момент операции по взятию Рейхстага?

Попробуем разобраться. Когда решающий перелом в ходе войны уже произошел и в общественном сознании начался оптимистический отсчет времени до победного конца, 6 октября 1944 года из уст Верховного главнокомандующего И. Сталина прозвучали слова: "... Добить фашистского зверя в собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы". С этого момента желание водрузить Знамя Победы стало заветной мечтой всех советских воинов - от рядового до маршала.
Штурм Рейхстага организовала 150-я стрелковая дивизия генерал-майора Шатилова, входившая в состав 3-й Ударной армии под командованием генерал-полковника В. Кузнецова.

Накануне вторжения в Берлин по поручению этого опытного командарма по количеству девяти дивизий и бригад 3-й Ударной армии были подготовлены красные знамена, хотя такого статуса - Знамя Победы - им официально никто не присваивал. Знамя под номером 5 было передано дивизии Шатилова. Комдив поручил водрузить его командиру 756-го полка Зинченко, а Кошкарбаев, как мы знаем, воевал в составе параллельного полка под началом подполковника Плеходанова. Поразмыслив, кому из двоих доверить выполнение задания исключительной важности - храброму до безумства, но своенравному Плеходанову или хитромудрому Зинченко, комдив предпочел сделать ставку на последнего. Это не совсем понравилось Плеходанову, который тут же поручил комбату Давыдову, чей 1-й батальон находился ближе всех к Рейхстагу, срочно изготовить красное знамя из подручного материала и водрузить его над Рейхстагом, во что бы то ни стало опередив бойцов соседнего полка.

Что касается непосредственного исполнителя этого задания, то в качестве такового комбат хотел видеть всегда собранного в мыслях и поступках Рахымжана, бесстрашие и храбрость которого были известны его однополчанам. Надежды, лелеемые всем полком, Рахымжан оправдал с честью, непосредственными очевидцами чему стали как рядовые бойцы, так и командиры всех уровней.

Вполне понятно, что идея первым поднять победный флаг над Рейхстагом принадлежала не одному лишь Плеходанову. Подобный честолюбивый план вынашивала чуть ли не каждая дивизия, полк, батальон, рота, по стечению обстоятельств оказавшиеся в чертогах агонизирующего врага. Поэтому неудивительно, что количество знаменных групп оказалось гораздо больше запланированных девяти и что сумевшие благополучно добраться до Рейхстага воины с ликованием развешивали свои знамена на разных углах здания много позже того, как это сделал Кошкарбаев.

После того, как бóльшая часть Рейхстага была очищена от противника и в нем закрепились воины целых трех полков, к десяти вечера там появляется Зинченко, прибывший с приказом водрузить над захваченным зданием доставленное им из штаба и утвержденное военным советом знамя армии под номером 5. Так, в ночь с 30 апреля на 1 мая, а точнее в 3 часа пополуночи 1 мая, по команде капитана А. Береста Егоров и Кантария прикрепили к конной скульптуре на крыше Рейхстага красное знамя, утвержденное штабом 3-й Ударной армии.

Знамя Егорова и Кантарии было уже четвертым по счету из установленных на крыше здания. Три предшествовавших были сбиты или раскромсаны в результате прямых попаданий немецких снайперов и артиллерии. Раз уж мы решили докопаться до истины, попытаемся сличить события не с насаждавшейся десятилетиями официальной идеологией, а с окопной правдой, насквозь пропахшей порохом, и историческими документами, составленными в час истины - на исповедальном пограничье жизни и смерти.

Первая атака Рейхстага была предпринята утром 30 апреля. Вооруженная до зубов оборона противника отбила ее и на площади ненадолго воцарилось обманчивое затишье. На эту паузу пришлось начало вылазки группы Кошкарбаева. В 13.30 нахлынула вторая волна ожесточенной атаки. К этому времени продвигавшиеся ползком Кошкарбаев и Булатов уже порядочно приблизились к зданию. "В это время наши предприняли новую атаку. Фашисты направили на них шквальный огонь и вынудили атакующих залечь. Наша артиллерия обрушила на Рейхстаг ответный огонь. Земля заходила ходуном... Казалось, это будет продолжаться вечность. Внезапно огонь с обеих сторон ослаб... Приподняв голову, я увидел, что Рейхстаг заволокло то ли дымом, то ли поднятой пылью... Главное, плохая видимость была как нельзя кстати. Дальше медлить не было смысла. Надо рискнуть! Но не ползком уже, а бегом! Мы вложили в этот рывок все силы".
Расчет оказался верным: они достигли стен Рейхстага.

Фронтовые друзья: Р. Кошкарбаев и Г. Булатов

А теперь выведем квинтэссенцию события. Они вышли на задание ровно в 11.00. По-пластунски поползли к Рейхстагу. В 11.30 началась новая атака, точное время которой зафиксировано в донесениях всех участвовавших в ней войсковых формирований. Артподготовка второй волны длилась около одного часа. Когда она стала затихать, Кошкарбаев и Булатов бегом достигли Рейхстага и успели водрузить флаг.

Если второй штурм начался в половине второго и длился около часа, то время, к которому Кошкарбаев и Булатов установили флаг на Рейхстаге, должно равняться примерно половине третьего. Не так ли? Но совершенно не стыкующуюся с этим неожиданную датировку мы встречаем в мемуарах у самого Кошкарбаева, в казахской версии которой время водружения флага указывается как "6 вечера", а в русской - "18 часов 30 минут".

Что случилось? В чем причина столь разительного временного разрыва указанного в воспоминании от реального события? А случилось то, что, возможно, сам герой не писал так, а распорядилась военная цензура по собственному усмотрению указавшая ложную датировку. "Но если это был герой, то кто же посмел ему перечить и столь бесцеремонно переиначить факты?" - удивится иной человек наступившего столетия. На что мы, повидавшие всякие нелепые выверты коммунистического режима, ответим так: "В советскую эпоху собственноручно переписывать исторические факты принуждали не только рядовых героев, но и даже полководцев".

В ходе работы над этим материалом мы задались целью отделить от плевел зерно исторической правды и, сделав специальный запрос в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации, являющийся преемником бывшего Центрального архива Министерства обороны СССР, получили ранее нигде не публиковавшиеся военные документы, имеющие непосредственное отношение к Рахымжану Кошкарбаеву и его подвигу.

Самое первое донесение о том, что над Рейхстагом развевается красное знамя, сделал командир полка Плеходанов. В нем сообщалось: "Командир взвода разведки 1 сб л-нт КОШКАРБАЕВ и разведчик взвода полковой разведки кр-ц БУЛАТОВ в 14.30 водрузили знамя над Рейхстагом. В 14.40 1 и 2 сб полностью вошли в Рейхстаг, очищая нижний этаж и подвальные помещения" (ЦАМО РФ, ф. 1390, оп. 1, д. 76, с. 174-175). В написанном по-военному кратко и строго и уместившемся на двух листках документе под заголовком "Описание боя за Рейхстаг" представлен поминутный анализ атаки. В конце стоит лихо закрученная подпись Плеходанов, исполненная химическим карандашом. Любопытно, что в документе хорошо сохранилась язвительная реплика, которую автор не забыл отпустить в адрес своего коллеги из соседнего полка: "что будет врать Зинченко проспавши в подвале" (стиль и орфография оригинала сохранены. - М. К.-М.).

Документы из Центрального архива Министерства обороны России

В условиях военного времени существует такой вид служебного документа, как "Журнал боевых действий", где после тщательной перекрестной проверки поступивших донесений, в том числе и разведданных, сводятся все действия боевых единиц, что в итоге воссоздает последовательную общую картину. Обратимся к такому журналу, который велся в 150-й стрелковой дивизии. В нем дословно сказано: "Лейтенант КОШКАРБАЕВ и разведчик 674 сп БУЛАТОВ первыми подползли с полковым красным знаменем и в 14.25 30.4.45 водрузили его на площадке лестницы главного центрального входа в Рейхстаг с западной стороны. Только с наступлением сумерек 30.4.45 в здание Рейхстага с южной и центральной части ворвались 674 сп; с северной 1/756 сп" (Там же, ф. 1390, оп. 1, д. 1, с. 22-23).

Документ из Центрального архива Министерства обороны России

Стоит подчеркнуть, что это утверждается в важнейшем документальном источнике, являющемся беспристрастной боевой летописью даже не одного полка, а целой дивизии. И здесь однозначно указывается, что время установления флага - 14 часов 25 минут 30 апреля.

А теперь заглянем в исторический формуляр 150-й стрелковой дивизии, где говорится: "В 13.00 30.4.45 г. артиллерия, минометы и РС открыли уничтожающий огонь по противнику. Артобработка продолжалась в течение 30 минут. В 13.30 начался штурм противника. ...В 14.25 30.4.45 г. лейтенант КОШКАРБАЕВ и разведчик БУЛАТОВ 674 сп по-пластунски подползли к центральной части здания и на лестнице главного входа поставили красный флаг. В 18.00 30.4.45 г. был повторен штурм Рейхстага... Рота Сьянова первая ворвалась в сев. часть Рейхстага, а бойцы 1 и 2 (батальона) 674 сп с центральной и южной стороны" (Там же, ф. 1390, оп. 1, д. 22, с. 192-193).

Документ из Центрального архива Министерства обороны России

Данная запись также подтверждает, что предпринятый после артобстрела второй штурм начался в половине второго и, как верно указал Рахымжан, "по прошествии примерно одного часа", а именно в 14 часов 25 минут лейтенант Кошкарбаев и рядовой Булатов добрались ползком до Рейхстага и установили флаг на парадном подъезде. При этом более точно поименованы и подоспевшие сразу вслед за ними другие подразделения.

Комдив Шатилов, в свое время подписывавший эти документы, позднее рассказал в мемуарах: "С моей позиции на четвертом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали... Я видел, как над ступенями у правой колонны вдруг загорелось алым пятнышком Знамя. И тут же в 14 часов 30 минут я принял почти одновремено два доклада - от Плеходанова и Зинченко".

Эту хорошую новость комдив незамедлительно сообщил в штаб корпуса. Далее все понятно: о том, что Рейхстаг взят и над ним водружено победное знамя, комкор Переверткин доложил командарму Кузнецову, а тот, в свою очередь, Жукову. Как только рапорт поступил маршалу, он издал свой приказ №6 от 30 апреля, во втором пункте которого есть такие строки:

Секретно
ПРИКАЗ
войскам 1-го Белорусского фронта 30 апреля 1945 года № 06
Действующая армия
Район Рейхстага и г. Берлин обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28. 04. 45 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Противник в районе Рейхстага оказывал ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам, превратив каждое здание, лестницу, комнату, подвал в опорные пункты и очаги обороны. Бои внутри главного здания Рейхстага переходили в неоднократные рукопашные схватки.
2. Войска 3-й Ударной армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление врага, заняли главное здание Рейхстага и сегодня 30. 04 45 г. в 14.25 подняли на нем наш советский флаг. В боях за район и главное здание Рейхстага отличились войска 79 ск генерал-майора Переверткина и его 171 сд полковника Негода, 150 сд генерал-майора Шатилова.
3. Поздравляя с одержанной победой, за проявленную храбрость, умелое и успешное выполнение боевой задачи всем бойцам, сержантам, офицерам и генералам 171 стр. дивизии и 150 стр. дивизии и непосредственно руководившему боем командиру 79 стр. корпуса генерал-майору Переверткину - ОБЪЯВЛЯЮ БЛАГОДАРНОСТЬ.
Военному совету 3-й Ударной армии наиболее отличившихся в боях за Рейхстаг солдат, сержантов, офицеров и генералов представить к правительственным наградам.
4. Близится час окончательной победы над врагом. Наш советский флаг развевается над главным зданием Рейхстага в центре города Берлин.
Товарищи бойцы и сержанты, офицеры и генералы 1-го Белорусского фронта! Вперед на врага! Последним стремительным ударом добьем фашистского зверя в его логове и ускорим приближение часа окончательной победы над фашистской Германией.
Приказ объявить во всех ротах, эскадронах и батареях войск фронта.

Командующий войсками 1БФ Маршал Советского Союза ЖУКОВ
Член Военного совета 1БФ генерал-лейтенант ТЕЛЕГИН
Начальник штаба 1БФ генерал-полковник МАЛИНИН

"Войска 3-й Ударной Армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление противника, заняли главное здание Рейхстага и сегодня, 30.4.45 г., в 14.25 подняли на нем советский флаг. В боях за район и главное здание Рейхстага отличился 79 ск генерал-майора Переверткина, и его 171 сд полковника Негода и 150 сд генерал-майора Шатилова".

В 4-м пункте приказа об установлении флага сообщается как об уже свершившемся факте: "Наш советский флаг развевается над главным зданием Рейхстага в центре города Берлин". Тотчас же предоставленный в распоряжение средств массовой информации приказ был оглашен в сообщении от Советского Информбюро, которое раскатистым голосом Левитана разнесло по планете новость, с нетерпением ожидавшуюся всеми советскими людьми: "Войска 1-го Белорусского фронта овладели Рейхстагом и в 14 часов водрузили на нем Знамя Победы".

Воспринявшие это с ликованием люди не знали, что когда эта весть полетела по миру, утвержденное военсоветом знамя №5 Третьей Ударной армии... все еще находилось в штабе полковника Зинченко! Теперь настал черед прояснить, когда и при каких обстоятельствах это знамя было поднято на крышу Рейхстага и установлено с участием Егорова и Кантария.
Как пишет комдив Шатилов, имена Егорова и Кантария он впервые услышал от полковника Зинченко. Проиграв своему коллеге Плеходанову "соревнование" за первенство в водружении флага, Зинченко пошел на хитрость. Об этом комдив Шатилов в своих мемуарах пишет, что днем, когда он позвонил Зинченко и спросил: "Где знамя?", тот ответил, что оно находится в его штабе, но он не может найти людей, которые бы доставили его в Рейхстаг. "Тогда передай знамя Плеходанову!" - приказал комдив. Через минуту-другую Зинченко сам вышел на связь и испросил разрешения доверить эту ответственную миссию Егорову и Кантария.

Предложенный вариант устраивал с политической точки зрения всех, потому как имел довольно прозрачную подоплеку. Один - представитель русского народа, внесшего наибольший вклад в победу, другой - соплеменник "великого вождя". Никому даже в голову не пришло оспаривать эту идею прожженного штабиста Зинченко, до мозга костей изучившего психологию политической службы и ловко манипулировавшего ею в своих целях. К тому же очень трудно поверить, что кто-нибудь из старших командиров стал бы отворачиваться от славы, спешащей в его объятия на плечах подчиненных. Знамя Победы - понятие условное. Изначально оно не было утверждено ни Генштабом Верховного Главнокомандующего, ни Политуправлением возглавляемого Жуковым 1-го Белорусского фронта. Поэтому по элементарной логике и порядку вещей справедливым было бы признать Знаменем Победы именно тот флаг, который над ставкой побежденного врага в условиях реального боя был водружен Р. Кошкарбаевым и Г. Булатовым. Увы, все вышло по-другому.

Виновником не утихающей и поныне полемики вокруг Знамени Победы является полковник Зинченко. Отстаивая главенство знамени, установленного его подчиненными Егоровым и Кантарией, он постоянно ссылался на то, что оно утверждено в штабе 3-й Ударной Украинской армии. Например, в составе 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова, согласно данным на 1 апреля 1945 года, имелось 11 армий (3-я Ударная армия - только одна из них), два артиллерийских и один танковый корпус, два кавалерийских корпуса, не считая военно-воздушных, инженерных и обеспечивающих связь соединений. Аналогичные войсковые соединения имелись и в распоряжении 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, наступавшего на Берлин в то же самое время. Если бы в составе этих двух фронтов штаб каждой армии готовил Знамя Победы по количеству своих подразделений, то их суммарное количество легко перевалило бы... за несколько сотен. Стало быть, формулировка "утвержденное штабом армии" фактически не имела никакой политической, военно-стратегической и юридической силы: это была конъюнктурная мотивировка, надуманная с единственной целью - оказать политическое давление на потенциальных конкурентов. Но в той напряженной обстановке, когда ситуация стремительно менялась от часа к часу и кругом все еще шла кровавая рубка, времени на долгое обдумывание не было, в силу чего военачальники столь быстро согласились с этим скорым, верхоглядским решением политработников. Железобетонные аргументы Зинченко, "назначившего" авторами Знамени Победы русского Егорова и грузина Кантарию, как говорится, по рукам и ногам повязали даже самого Жукова.

Кошкарбаев и Булатов, первыми водрузившие алый стяг на Рейхстаге, подали заразительный пример бойцам всех прочих подразделений, которые со второй волной атаки устремились со своими флагами к цитадели фашизма. К вечеру количество таких знаменосцев значительно выросло. По мере зачистки здания от этажа к этажу уже из каждого окна развевались красные флаги разных размеров, а вскоре весь Рейхстаг заалел, подобно цветущему маковому полю.

Мы далеки от того, чтобы принизить чей-то подвиг кого-то, кто проливал кровь на фронтах Великой Отечественной. Мы во все времена будем склонять голову перед памятью всех, кто участвовал в штурме Берлина, брал Рейхстаг, устанавливал флаги и всех, кто погиб, когда до вражеской ставки оставался всего один шаг. Действительно все они герои войны, но истина превыше всего. Не зря же гласит русская поговорка: "Поражение - сирота, а у победы много отцов". И в последние годы с настораживающей быстротой выросли ряды фальсификаторов, не гнушающихся искажать историческую правду. Мало того, нашлись даже и такие, кто на основании лишь фотографий, сделанных на фоне ликования советских воинов в уже побежденном, мирном Берлине, в наши дни сумели выставить себя героями и умудрились заполучить звезду Героя России. Кстати, о фотографиях. Первое фотоизображение панорамы лежащего в руинах Берлина было сделано фотокором "Правды" В. Теминым 1 мая с борта облетавшего город самолета По-2. Из-за слишком большого расстояния съемки в редакции так и не сумели различить на снимках установленное на куполе знамя. Поэтому флаг на фотокарточке пришлось дорисовывать ретушерам. В спешке рисовальщики не соблюли пропорции и знамя оказалось невероятно большого размера, что впоследствии стало предметом серьезных разбирательств.

Облетевшая весь мир и ставшая хрестоматийной фотография "Знамя Победы над Рейхстагом" принадлежит авторству известного фотокора Е. Халдея и тоже была сделана вне боевой обстановки, 2 мая, когда акт о полной и безоговорочной капитуляции был уже подписан. В действительности это фото не имеет никакого отношения к Знамени Победы, а запечатленные на нем военнослужащие - отношения к тем, кто водрузил его первым. Для фотохудожника это была не репортажная, а чистой воды постановочная работа, что, однако, не помешало и даже очень поспособствовало тому, чтобы один из изображенных на ней военослужащих в 1996 году получил звание Героя России (по понятным причинам имени этого ветерана мы не называем).

Фото, на котором Егоров и Кантария изображены со знаменем на крыше Рейстага, сделано фотокором А. Морозовым в мирной обстановке 2 мая, а 3 мая было опубликовано на страницах многих печатных изданий.
По результатам анализа и сличения самых надежных архивных источников, касающихся Знамени Победы, можно сделать следующие выводы:
1. Первыми, кто ворвался в Рейхстаг и водрузил на нем знамя, были лейтенант Рахымжан Кошкарбаев и красноармеец Григорий Булатов.
2. Это историческое событие произошло в 14 часов 30 минут 30 апреля 1945 года.
3. После Кошкарбаева и Булатова в главную ставку врага с боем проникли бойцы 674-го, 756-го, 380-го, 525-го стрелкового полков, а также 86-я тяжелая гаубичная артиллерийская бригада, которые водрузили штурмовые знамена своих подразделений.
4. Знамя, утвержденное военным советом 3-й Ударной армии, Егоров и Кантария по приказу полковника Зинченко водрузили на Рейхстаге ночью 30 апреля. В последующем оно было официально признано в качестве Знамени Победы.
Нам дорого и свято имя каждого воина, павшего на полях сражений Великой Отечественной войны. Но именно для того, чтобы сегодняшнее и будущие поколения знали истину о той, все более отдаляющейся во времени суровой поре, мы поставили цель довести до всех казахстанцев информацию о Знамени Победы на уровне ее первоисточников, свободных от более поздних наслоений, домыслов и переиначиваний.

Летопись правды

И вот отгремели грозовые дни войны. Небо над некогда сеявшим смерть Берлином осветилось совсем другим огнем - залпами праздничных салютов. Началось чествование воинов-победителей.

В первую очередь, по собственноручному представлению маршала Жукова за вклад во взятие Берлина комдиву В. Шатилову, комкору С. Переверткину и командарму В. Кузнецову 29 мая 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Сам Жуков получил Золотую звезду Героя уже в третий раз. Выдвинувший в знаменосцы Егорова и Кантарию командир 756-го полка Зинченко стал обладателем Золотой звезды Героя 31 мая того же 1945 года.

Если следовать исторической правде, то первыми, кто ворвался в ставку врага и водрузил там флаг, были бойцы 674-го полка подполковника Плеходанова. Комдив Шатилов охарактеризовал своенравного комполка как "смелого и решительного офицера" и представил его к званию Героя. Но чем же этот бесспорно доблестный и заслуженный воин не угодил высшему военному начальству - остается загадкой: его наградили лишь орденом Красной Звезды.

В своей книге Рахымжан-ага вспоминает, что когда капитан Давыдов вручил ему кумачовое знамя и представил членов его штурмовой группы, в ней, кроме него и Булатова, были старший сержант Лысенко и рядовые Проваторов, Орешко, Пачковский, Бреховецкий. Когда речь зашла о наградах, капитан Плеходанов то ли по неопытности, то ли не желая никого обделить наградой, одним махом представил к званию Героя всех семерых. В результате подавляющему их большинству вместо Звезды Героя пришлось довольствоваться орденом Красной Звезды.

Я сказал "подавляющему большинству" потому, что старшему сержанту И. Лысенко, пришедшему к Рейхстагу после Кошкарбаева и Булатова в составе первой штурмовой группы, спустя год, 15 мая 1946 года, все-таки было присвоено звание Героя Советского Союза. В подписанном Плеходановым наградном листе сказано буквально следующее: "30 апреля 1945 г. в 14 часов тов. Лысенко первым ворвался в здание Рейхстага, гранатным огнем истребил более 20 немецких солдат, достиг второго этажа и водрузил знамя Победы". Политруки, привыкшие судить о героизме лишь по содержанию наградных листов, девятнадцати-двадцатилетним юнцам вроде Гриши и Рахымжана, вдобавок воевавшим всего полгода, конечно же, предпочли старого солдата Лысенко, родившегося в 1917 году, ровесника революции, и воевавшего с 1942 года, который одной гранатой уложил 20 немцев и водрузил Знамя Победы.

С капитуляцией Берлина и началом массовых награждений от десятков участвовших в штурме Рейхстага подразделений поступило более сотни представлений с однотипной формулировкой "водрузил Знамя Победы". Вполне можно понять командиров, подававших такие представления. В самом деле: кто-то из их бойцов раньше, а кто-то позже установили на Рейхстаге свои штурмовые флаги. Но Знамя Победы было единственным. Поэтому в 1945 году звание Героя не было присвоено ни одному из них. Среди тех, кто был представлен к званию Героя Советского Союза, был и Рахымжан Кошкарбаев.

...Эти две странички из архива Минобороны, которые в свое время на протяжении многих лет разыскивала инициативная группа представителей казахстанской интеллигенции под началом Какимжана Казыбаева, мы впервые взяли в руки, испытывая большое волнение. После стандартного раздела с анкетными данными следовала графа "Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг", где было написано:

"Прорвав оборону противника 16.04.1945 года с плацдарма на западном берегу р. Одер в районе Гроснейндорфа тов. КОШКАРБАЕВ во главе штурмового взвода 17.04.1945 года вышел к каналу Фридландерштром. Используя исключительно выгодный рубеж для обороны, противник пытался приостановить продвижение наших частей. Взводу тов. КОШКАРБАЕВА было приказано на подручных средствах преодолеть водную преграду, захватить плацдарм на западном берегу канала и способствовать переправе основных сил полка. Прикрываясь огнем орудий прямой наводки, взвод под командованием тов. КОШКАРБАЕВА достиг противоположного берега канала и стремительным броском ворвался в немецкую траншею. В траншейном бою, доходившем до рукопашной схватки, взвод истребил более 40 немецких солдат, захватил три крупнокалиберных пулемета и из трофейного оружия открыл интенсивный огонь по огневым точкам врага. Воспользовавшись успехом взвода тов. КОШКАРБАЕВА, было переправлено еще несколько штурмовых групп. В бою 29.04.1945 года взвод в числе первых форсировал р. Шпрее, ломая ожесточенное сопротивление врага, 30.04.1945 года ворвался в Рейхстаг и водрузил Знамя Победы.

В дни боев, проведенных от Одера до Рейхстага, взвод истребил более 200 немецких солдат и офицеров и 194 захватил в плен, с боем захватил 14 полевых орудий вместе с прислугой, 27 крупнокалиберных пулеметов и много другого вооружения. Достоин присвоения звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.

Командир 674 стрелкового полка, подполковник Плеходанов" (ЦАМО РФ, ф. 33, оп. 686196, д. 44/143, с. 32-33).
Внизу красным карандашом поставлена дата - 6 мая 1945 года и узнаваемая "закрученная" личная подпись командира полка Плеходанова. Это представление 14 мая поддержал комдив Шатилов. А 27 мая с ним согласился и комкор Переверткин, что заверено соответствующей подписью и печатью.

 Документы из Центрального архива Министерства обороны России

Чтобы награждение состоялось, бумага должна была пойти вверх по инстанциям и собрать подписи командира армии и начальника его штаба, далее - командующего фронтом и члена его военного совета. Однако документ с представлением

Рахымжана к званию Героя остановился лишь на подписи командира корпуса.
И это все?! Невольно ощутив какую-то таинственную недосказанность, пытливо всматриваюсь в документ, в его лицевую и обратную стороны, стараясь не упустить хоть какую-нибудь зацепку. Так и есть, наверх эта бумага не пошла. Только в графе "Отметка о наградах" имеется исполненная синими чернилами и уже потускневшая от времени строка "приказом 3 УА № 0121/н 8.6.45 г. награжден орденом Красного Знамени" с чьей-то неясной подписью. И это все...

На лиц, представляемых к званию Героя, заводились учетные карточки. В деле Рахымжана отыскался и такой документ, заполненный в апреле 1946 года (в это время еще никто из водружавших знамя не получил звания Героя) и содержащий подписи Кошкарбаева и Плеходанова. Исходя из этого можно сделать вывод, что кандидатура Кошкарбаева до последнего момента рассматривалась в числе реальных претендентов.

Документ из Центрального архива Министерства обороны России

Некоторые исследователи склоняются к версии о том, что Рахымжану не дали Героя из-за того, что он был сыном "врага народа". Данный мотив вполне имеет право на существование, хотя в момент его представления к награде отец уже был на свободе и являлся скромным тружеником колхоза. Не случайно в графе "семейное положение" написано черным по белому: "Отец - Мусин Кошкарбай - Каз. ССР. Акмолинская обл., Акмолинский район, колхоз Ворошилова". К тому же в духе знаменитого тезиса Сталина "сын за отца не отвечает" в годы Великой Отечественной войны немало детей "врагов народа" было удостоено самых высоких наград и высших воинских званий.

Когда много позже Кошкарбаева неоднократно выдвигали на звание Героя, в ответ приходили будто написанные под копирку и заученные раз и навсегда "вежливые" отказы, суть которых: "За водружение знамени он еще в 1945 году награжден орденом Красной Звезды. А за один подвиг дважды не награждают". Что тоже было отговоркой: например, Егоров и Кантария 19 мая 1945 года за водружение Знамени Победы первоначально были награждены орденом Красного Знамени, что вовсе не стало преградой для того, чтобы спустя год, в 1946-м, наградить их званием Героя Советского Союза.

Кандидатуры героев, связанных со Знаменем Победы, рассматривались в высоких инстанциях в течение года. И ровно через год, в канун Дня Победы, 8 мая 1946 года выходит указ Президиума Верховного Совета СССР, которого с нетерпением ждали претенденты и их командиры. В соответствии с этим указом под названием "О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных сил СССР, водрузившему Знамя Победы над Рейхстагом в Берлине" звание Героя Советского Союза было присвоено комбатам трех полков - Г. Давыдову (674), С. Неустроеву (756), К. Самсонову (380), а также М. Егорову и М. Кантарии. Так был окончательно решен вопрос об авторстве Знамени Победы, и в дальнейшем официальной властью и военной цензурой была взята к руководству именно эта точка зрения.

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над Рейхстагом в Берлине.
Присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали “Золотая Звезда”
1. Капитану Давыдову Василию Иннокентьевичу.
2. Сержанту Егорову Михаилу Алексеевичу.
3. Младшему сержанту Кантария Мелитону Варламовичу.
4. Капитану Неустроеву Степану Андреевичу.
5. Старшему лейтенанту Самсонову Константину Яковлевичу.
Председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР
Н. Шверник
Секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР
А. Горкин.
Москва. Кремль. 8 мая 1946 года

Пока верховная власть в течение года изучала кандидатуры будущих героев, охочая до новостей журналистская братия с энтузиазмом писала о тех, кто водружал знамя над ставкой разгромленного врага. Первый материал о Рахымжане был напечатан 3 мая 1945 года в газете "Воин Родины" - печатном органе дивизии, в которой он служил. Вся первая полоса была отдана под знаменитый приказ Верховного Главнокомандующего о падении Берлина, капитуляции и пленении 70 тысяч немецких солдат и офицеров. На второй странице в материале неизвестного автора под рубрикой "Они отличились в бою" говорилось: "Советские богатыри, лучшие сыновья народа. Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Над цитаделью гитлеризма они водрузили Знамя Победы. Запомним имена храбрецов: лейтенант Рахымжан Кошкарбаев, красноармеец Григорий Булатов. Плечом к плечу вместе с ними сражались другие славные воины: Проваторов, Лысенко, Орешко, Пачковский, Бреховецкий, Сорокин".

 

Документы из Центрального архива Министерства обороны России

В следующем номере этой газеты от 5 мая под совместным авторством известного военного журналиста В. Субботина и Н. Шатилова вышла статья "Они подняли стяг Победы", в которой событие излагается более подробно: "Кошкарбаев посадил Булатова в окно, сказал: "Ставь, Булатов". Вместе они водрузили алый стяг над Рейхстагом". 17 мая в издаваемой при командовании фронта газете "Фронтовик" под заголовком "Герой штурма Берлина" увидела свет фотография Рахымжана, сделанная фотокором В. Гребневым.

 

В декабре 1948 года на пленуме Союза писателей СССР известный советский писатель Борис Горбатов выступил со специальным докладом, в котором детально проанализировал достижения казахской литературы. Прозвучали в его речи и волнующие слова о подвиге молодого казаха: "В самом деле, пора уже перестать сравнивать воинов нашей армии с орлами и беркутами. Какой беркут может сравниться с казахом Кошкарбаевым, который на моих глазах вместе с другими товарищами водружал Знамя Победы над Рейхстагом? Чтобы показать такого героя, нужен совсем иной поэтический строй, иная поэзия...". ("Литературная газета", 18 декабря 1948 года, № 101).

Уточнение "на моих глазах" употреблено здесь не ради красного словца. Другой фронтовой журналист Мартын Мержанов в своей книге "Так это было" свидетельствует: "...В эти часы Горбатов сидел на НП в подвале "дома Гиммлера". Остается сожалеть, что сенсационная новость, оглашенная знаменитым русским писателем с трибуны собравшегося в Москве большого форума литераторов, в те дни прошла мимо внимания казахских писателей. Да и сам Рахымжан не стал распространяться на эту тему, заявляя, что "это был я".

Московские авторы не забывали Рахымжана и в последующие годы. Уже упомянутый Василий Субботин опубликовал в 1960 году документальную повесть "День тысяча четыреста десятый", основанную на его фронтовых блокнотах. В ней он вновь возвращается к обстоятельствам подвига Рахымжана и Григория: "Знамя Победы на куполе Рейхстага водружено Егоровым и Кантарией. Но и другие были флажки и знамена. И я хочу, хотя и тогда уже написал об этом, рассказать о двух смельчаках... из батальона Давыдова - о флаге их, который они несли и который укрепили на Рейхстаге..." ("Новый мир", 1960, № 5, с. 57-58). Далее он в подробностях излагает событие.

К 60-м годам в народе расплодилось очень много всевозможных историй, касающихся Знамени Победы, в которых правда тесно переплеталась с вымыслом. С учетом этого, газета "Правда" опубликовала статью "Как было водружено Знамя Победы", построенную на всестороннем анализе исторических фактов. В ней в числе первых водрузивших знамя над Рейхстагом названы Р. Кошкарбаев и Г. Булатов ("Правда", № 129, 09.05.1963 г.).

В Советском Союзе самым авторитетным научно-исследовательским учреждением считался Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. В 1960-1965 годах ученые этого института, комплексно изучив все архивные документы по Великой Отечественной войне, издали капитальный шеститомный труд "История Великой Отечественной войны". В пятом томе, посвященном заключительному периоду войны, среди героев, водрузивших знамя над Рейхстагом, указаны Р. Кошкарбаев и Г. Булатов. Здесь же делается вывод, что "в одновременном водружении многих флагов проявился массовый героизм советских воинов" (М., 1963, т. 5, с. 285).

Такое заявление высшей парийной власти СССР означало открытое признание подвига водрузивших знамя, даже если не всем им дали звание Героя. Со сменой времен меняются и нравы. В период некоторого послабления тоталитарного режима, прозванный "оттепелью", начинают выходить военные мемуары непосредственных участников того исторического события. Одно из первых таких сочинений издал В. М. Шатилов. Его книга "Знамя над Рейхстагом" только в советское время была трижды издана большими тиражами.

Шатилов пишет, что в половине третьего пополудни, находясь на наблюдательном пункте в "доме Гиммлера", он заметил, как справа от колонны Рейхстага взвилось красное знамя, тогда как знамя Егорова и Кантарии было установлено ночью. В данном фрагменте не указываются имена тех, кто первым водрузил знамя, но по контексту нетрудно догадаться, что это были именно Кошкарбаев и Булатов.

То, что знамя было установлено в полдень, подтвердил и прославленный полководец маршал Жуков. В первом издании его книги "Воспоминания и размышления" говорится: "Около 15 часов 30 апреля он (командарм В. И. Кузнецов) позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:
- На Рейхстаге - Красное знамя! Ура, товарищ маршал!" ("Воспоминания и размышления". М., 1969, с. 655).

А вот как этот же эпизод оказался видоизменен во втором издании книги, вышедшем в 1974 году:
"В 21 час 50 минут сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария водрузили врученное им Военным Советом армии Знамя Победы над главным куполом Рейхстага.

Командующий 3-й Ударной армией В. И. Кузнецов, лично наблюдавший за историческим боем взятия Рейхстага, немедленно позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:
На Рейхстаге - Красное знамя! Ура, товарищ маршал!".

 

Сопоставляя эти два фрагмента, мы видим, как "маршал Победы" по требованию военной цензуры отказывается от своих собственных показаний, зафиксированных сначала в его приказе №6 от 30 апреля 1945 года, а затем в первом издании "Воспоминаний и размышлений": во времени установления знамени появилось шестичасовое расхождение! Так вопреки своей воле Жукову пришлось принять трактовку, навязанную официальной властью. 

Мемуары о знамени на Рейхстаге оставил и Герой Советского Союза генерал И. Ф. Клочков. В книге "Мы штурмовали Рейхстаг" он прямо признает первенство Рахымжана: "Почти одновременно через депутатский вход в Рейхстаг ворвалась стрелковая рота лейтенанта Петра Греченкова. Лейтенант Р. Кошкарбаев первым прикрепил к колонне красный флажок". В 80-е годы свои воспоминания опубликовал еще один участник штурма Рейхстага - Герой Советского Союза Степан Неустроев. В книге "Путь к Рейхстагу" он пишет, что когда он со своим воинами ворвался в Рейхстаг: "...Навстречу мне вышел невысокого роста, широкий в плечах человек. И я тут же узнал его: лейтенант Кошкарбаев. О нем в дивизии ходила слава как о бесстрашном офицере".

В конце жизни Неустроев написал еще одно воспоминание "Рейхстаг на склоне лет", опубликованное в 1990 году в журнале "Октябрь". Здесь он опровергает многое из написанного им прежде и выворачивает все потроха своему командиру Зинченко. ...Когда в 12 ночи Зинченко прибыл в Рейхстаг, капитан Неустроев по порядку доложил ему, кто и когда водрузил знамя на Рейхстаге. На вопрос Зинченко: "Где знамя №5?" - он ответил, что оно еще в штабе, то есть в "доме Гиммлера". Разъяренный Зинченко потребовал незамедлительно доставить знамя. Как только оно было доставлено, он приказал Егорову и Кантарии установить его на крышу Рейхстага. Через 20 минут те вернулись и доложили, что из-за отсутствия фонаря в темноте не смогли найти вход на крышу. Вконец взбешенный Зинченко отдает Неустроеву повторный приказ выполнить задание. На этот раз Егоров и Кантария пошли в сопровождении лейтенанта Береста и автоматчиков из роты Сьянова, которые вывели их на крышу. Через полчаса они вернулись, и лейтенант Берест доложил, что знамя прочно привязано несколькими ремнями к конной скульптуре. Лишь утром 2 мая перед приездом в Рейхстаг комдива Шатилова по приказу Зинченко Егоров и Кантария срочно переустановили свое знамя по центру металлического каркаса купола здания.
Читая эти воспоминания, проникаешься еще большим уважением к личности С. Неустроева, который, не желая унести правду навсегда с собой, запечатлел ее для потомков без прикрас.

Мемуары о Знамени Победы оставил и полковник Зинченко, по вине которого эта тема словно снежный ком обросла массой ошибок, путаниц и противоречий. В книге "Герои штурма Рейхстага" он пишет: "Здесь с самого начала штурма Рейхстага решительно и отважно действовала, находясь все время на самом острие атаки, группа бойцов, возглавляемая лейтенантом Р. Кошкарбаевым". Однако право первенства он упорно приписывает Егорову и Кантарии, действовавшими под его непосредственным руководством. И это понятно...

На старости лет М. Егоров и М. Кантария тоже поделились воспоминаниями в книге "Знамя Победы", вышедшей в 1975 году. К чести ее авторов, они правдиво и без утайки рассказали о том, что когда они только собирались водрузить знамя, на разных сторонах Рейхстага уже красовались знамена, установленные советскими воинами. 

Среди всех знаменосцев Победы самая тяжелая судьба выпала на долю боевого товарища Рахымжана - Григория Булатова. Сын погибшего фронтовика, он неоднократно просился на фронт добровольцем и на передовую попал в 1944 году в возрасте 19 лет. Как и Рахымжан, он был представлен к званию Героя, но получил лишь орден Красного Знамени.
Демобилизовавшись в 1949 году, он вернулся в родной город Слободск, что в Кировской области. Оступившись, попал в тюрьму, откуда был вызволен после вмешательства группы командиров во главе с генералом Шатиловым. Любил заводить разговоры о своих боевых подвигах и уверял собеседников, что это именно он водрузил знамя над Рейхстагом. Но вместо того, чтобы попытаться услышать и понять крик души обойденного правдой человека, земляки подвергали его насмешкам и дали прозвище Гриша Рейхстаг.

Григорий Булатов не оставил своих воспоминаний, но благодаря аккуратности Рахымжана Кошкарбаева в Центральном государственном архиве Республики Казахстан сохранились его письма, адресованные своему командиру. В одном из первых писем, датированном 3 июня 1965 года, он пишет своему боевому другу: "В настоящее время работаю на фанерном комбинате "Красный якорь" мотористом на катере, учиться не пришлось, да и жилье даже не позволяет, одна маленькая комната 13 м. Даже дочке некуда поставить кровать... Конечно, обиды неисчерпаемые, как могло все быть обманом. Я хорошо помню слова Зинченко и остальных офицеров: останетесь в живых и дойдете, получите по золотой звездочке. Мы же выпрыгивали из окна на смерть" (Центральный Государственный архив Республики Казахстан, ф.2364, оп.1, дело 731.). В следующем письме, написанном через год, он пишет: "Квартиру дали лучше, но не благоустроенную. Работаю на фанерном комбинате слесарем... Почему нас совсем забывают? А Кантария и Егоров обозники, гремят за счет нас". Последнее письмо написано 12 января 1973 года: "Вот как уже полгода я освободился из мест заключения. Жизнь моя не блещет, хвалиться нечем. Я ни на кого не надеюсь больше, когда были нужны, нам обещали, хотя мы были молоды, нас легко было обмануть. Как получилось, тебе известно. Подставные получили по заслугам. Вот моя обида пожизненно. Я прошу насчет меня не хлопотать. Думаю, бесполезно все и надоело". Последнее письмо Григория сквозит обидой и обреченностью. Из содержания писем Г. Булатова становится понятно, что Рахымжан всегда интересовался его судьбой, бытом, давал советы и даже хлопотал о нем перед руководством.

Однако не вынеся такой несправедливости и издевательств, воин, на плечах Рахымжана водрузивший над Рейхстагом Знамя Победы, покончил жизнь самоубийством в 1973 году.

Письма Григория Булатова однополчанину Рахымжану Кошкарбаеву

Также не сложилась судьба и другого героя штурма Рейхстага - лейтенанта Алексея Прокопьевича Береста, непосредственно руководившего операцией по водружению знамени Егоровым и Кантарией на куполе здания.
В воспоминаниях Неустроева есть довольно интересный факт о том, что именно Берест уже после водружения знамени в ночь на 2 мая, переодевшись в форму советского полковника, совместно с ним вел переговоры с остатками вооруженного гарнизона Рейхстага во главе с немецким генералом, крепко засевшими в подвале Рейхстага, принуждая их к капитуляции. За исключительную отвагу, проявленную при штурме Рейхстага А. П. Берест был представлен к званию Героя Советского Союза, но ему пришлось довольствоваться орденом Красного Знамени, как и Кошкарбаеву...

После войны А. Берест жил в Ростовской области, впоследствии был ложно обвинен в хищении и осужден на 10 лет. Освободившись, работал на заводе "Ростсельмаш". Жизнь его оборвалась случайно: он погиб 3 ноября 1970 года, совершив подвиг уже в мирное время, спасая девочку из-под колес поезда.

В поисках истины в водружении Знамени Победы Рахымжан искал своих боевых друзей - живых свидетелей доблестного подвига, переписывался со многими однополчанами, в том числе и с Берестом. В его архиве сохранилось письмо Алексея Прокопьевича от 26 апреля 1964 года, где он пишет:
"Из твоего письма я вижу и твое возмущение по затронутому вопросу... Писать об этом я тебе не буду. Я лично убедился в том, что мне писали доброе, а делали низкое, подлое. Дорогое твое имя мной не забыто, и оно будет сохранено до последней минуты моей жизни". (Центральный Государственный архив Республики Казахстан, ф.2364, оп.1, дело 73. Редакция автора сохранена).

Письмо Алексея Береста однополчанину Рахымжану Кошкарбаеву

Из письма Береста явствует, что и он для восстановления правды переписывался со многими "соответствующими органами и лицами", собрал довольно хорошую доказательную базу, но, не раскрывая их содержание в письме, пригласил своего друга к себе в Ростов-на-Дону для личного ознакомления с документами на месте. При этом не забыл в письме изложить и подробный маршрут от вокзала до своего дома. Но, к сожалению, и он при жизни не получил заслуженного признания. Однако родная Украина не забыла своего отважного сына, и ему посмертно 6 мая 2005 года было присвоено звание Героя Украины с удостаиванием ордена Золотой Звезды.

Дальнейшая история Знамени Победы сложилась так. 12 июня его сняли с купола и принесли в штаб дивизии. К этому времени от маршала Жукова поступил приказ - доставить знамя в Москву для участия в параде Победы. В обстановке накала страстей вокруг Знамени Победы люди из штаба дивизии разместили в центре полотнища крупную надпись "150 стр. ордена Кутузова ст. Идриц. Див." и отослали в штаб корпуса. Те тоже не захотели оставаться в стороне, и на свободном месте в нижней части полотнища сделали пометку "79 С.К., 3УА., 1 Б.Ф.". 20 июня 1945 года группа сопровождения в составе успевшего получить звание Героя С. Неустроева, а также К. Самсонова, И. Сьянова, М. Егорова и М. Кантарии на специально выделенном самолете торжественно доставила знамя в Москву.

На генеральную репетицию парада знамя вынес комбат Неустроев. За ним шли Сьянов, Егоров и Кантария. Во время репетиции Жуков не поверил своим глазам, впервые увидев вблизи это знамя, сплошь изрисованное аббревиатурами и цифрами. То ли опасаясь гнева Сталина, то ли сам недовольствуясь разрисованным видом знамени, Жуков принял решение не допускать его к участию в параде Победы и распорядился сдать его в Музей Вооруженных сил. Кстати, там оно хранится и по сей день.

 

Иной читатель может недоуменно заметить: "Стоило ли так дотошно пересказывать историю одного-единственного знамени?". "Да, стоило!" - ответили бы мы, вполне ожидавшие такого вопроса.

Если Государственный флаг есть символ целой страны, то воинское знамя испокон веков считалось не только знаком различия армии этой страны, но и ее овеществленной, опредмеченной честью. Это святая традиция, не прерывающаяся со времен Древнего Египта, античного Рима, наконец наших собственных предков - саков, гуннов, тюрков. Как мы знаем, слава о волчьеголовом знамени великих тюрков преемственно дошла до жившего в XIX веке акына Суюнбая, знаменитого своими стихами "Мое знамя - бесстрашный волчий вожак".

Если Вторая мировая война была самым крупным и невиданным в истории человечества вооруженным столкновением, охватившим несколько континентов, четыре океана, 61 из 73 существовавших тогда в мире государств, то событием, решившим ее исход, была Великая Отечественная война. А это значит, что актом исключительной исторической важности должно быть признано и по достоинству оценено водружение Знамени Победы над цитаделью поверженного врага, развязавшего мировую войну, поглотившую жизни свыше 60 миллионов людей. Поэтому это Знамя должно быть расценено как бессмертный памятник несгибаемому в веках героическому духу советского воина.

В 60-70 годы на небосклоне казахской духовности ярко сверкало созвездие трех казахских батыров - Бауыржана Момышулы, Рахымжана Кошкарбаева и Касыма Кайсенова. Удивительно, но чем дольше им отказывали в официальном звании Героя, тем выше и громче становилась их всенародная слава. В те годы известные деятели многонационального Казахстана неоднократно обращались к высшему руководству Советского Союза оценить подвиги героев по достоинству. Подробности тех попыток обстоятельно изложены в воспоминаниях писателя-фронтовика Азильхана Нуршаихова и интервью журналиста Жанболата Аупбаева.

В год 1984-й, когда Рахымжану Кошкарбаеву исполнялось 60 лет, была организована еще одна инициатива по присвоению ему звания Героя. Но и на этот раз власть предержащие предпочли отмолчаться. Большое воодушевление общественность республики испытала при известии, что в первом томе краткой энциклопедии "Казахская ССР" в год его юбилея опубликована биография с портретом Рахымжана-ага. Однако спустя год, при подготовке русскоязычного варианта этого издания мы вновь напоролись на козни военной цензуры.

Подготовленную нами одностраничную биографическую статью о Р. Кошкарбаеве военные цензоры вернули с целым множеством замечаний. Как автор статьи и старший научный редактор энциклопедии я явился в контору военной цензуры, находившуюся в здании редакции газеты Среднеазиатского военного округа "Боевое знамя". Меня принял угрюмого вида майор:
- У меня нет никаких возражений к материалу. Но у нас Знамя Победы - одно.
На этом слове он поднял кверху указательный палец.
- …Героев, водрузивших его, - двое, - продолжил он и показал уже два пальца. - Обо всем этом ясно сказано здесь, - ткнул он пальцем в лежавшую перед ним толстенную книгу. - Если эти ошибки будут исправлены, я готов подписать хоть завтра.
Я тоже не хотел сдаваться без боя и начал ему доказывать, что герой статьи - известный и заслуженный человек, а история водружения знамени изложена в его книге, недавно изданной на русском языке.
- Знаю, - с важным видом произнес майор и достал из ящика стола книгу Р. Кошкарбаева "Штурм". - Вы имеете в виду эту книгу? Читали. В свое время мы дали разрешение на ее издание. Здесь все правильно написано.
Раскрыв главу, где повествуется история водружения знамени, он с нескрываемым упоением стал зачитывать мне места, в которых фигурировало словосочетание "штурмовой флаг".
- Напишете, как здесь, я тотчас же дам разрешение, - заявил он и в знак окончания разговора надменно встал со стула.
Несколько разочарованный, я пошел к своему главному редактору, академику Манашу Козыбаеву.
- Не стоит с ними препираться. Сделай, как они говорят. Нам нужно, чтобы статья поскорей вышла на русском языке, - успокоил меня шеф.

На следующий день, выполнив все требования военной цензуры, мы все же получили отметку "разрешено к печати". Русскоязычный том увидел свет в 1985 году, когда праздновалось 40-летие Великой Победы.
Придя к Рахымжану-ага с поздравлением, в ходе беседы я все-таки задал вопрос о трудной судьбе Знамени Победы и преднамеренном принижении его подвига, терзавший меня все это время.
– Я вырос без матери, которую помню очень смутно. Воспитывался в детдоме. Как сын "врага народа" натерпелся и косых взглядов. Вступил в партию. Участвовал в штурме Берлина и водружении знамени над Рейхстагом. Свидетелями тому были мои боевые товарищи, ни один из которых не позволил себе исказить правду. Всем им я бесконечно благодарен. Вообще я человек, очень благодарный своей судьбе. Что касается звания Героя, то это же всего лишь кусочек металла размером с ноготь, не так ли?! Мой боевой друг Иван Никифорович Лысенко, с которым мы были в штурмовой группе, при каждой встрече говорит: "Товарищ командир, это Ваша звезда, я ее только ношу. Готов хоть сейчас отдать его истинному владельцу!". Ну как же после этого не быть благодарным таким боевым друзьям! - ответил он и рассмеялся светлым жизнерадостным смехом.

Рахымжан Кошкарбаев прожил замечательную жизнь достойного гражданина и героя. Вскоре после его кончины наша страна обрела независимость. Казахский народ встал на путь национального возрождения.

Восстанавливая историческую справедливость, Глава государства Нурсултан Абишевич Назарбаев своим Указом от 7 мая 1999 года присвоил Рахымжану Кошкарбаеву звание "Халық Қаhарманы" - Народного Героя Казахстана. В мотивирующей части этого документа содержится определение "водрузивший Знамя Победы", отдавая заслуженную дань немеркнущему подвигу героя.

Во время одной из своих встреч с ветеранами Великой Отечественной войны Глава государства сказал: "Мы - дети победивших отцов. Сегодняшнее и будущее поколения казахстанцев должны всегда помнить об этом и гордиться этим".
Мы склоняем головы перед ветеранами Великой Отечественной войны и свято чтим бессмертную память тех, кто в самой кровопролитной в истории человечества войне ценой собственных жизней отстоял свободу, честь и независимость Родины.

 * * *

От автора:
За архивную помощь, оказанную при подготовке данного материала, выражаю свою искреннюю благодарность директору Федерального государственного учреждения "Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации" И.А.Пермякову, начальнику 1-го отдела А.Тихонову и архивисту В.Оленич.

Мухтар КУЛ-МУХАММЕД